Стефан Цвейг, или, если уж совсем правильно, Штефан Цвайг, любил выпускать страсти на волю. Но очень часто выбежавший из тюрьмы нападает на своего освободителя.
Если послушать некоторых, Цвейг вроде бы и не такой уж классик. А если классик, то не из первого ряда. С галерки, что ли? Ну, в общем, не Достоевский. Хотя почему не Достоевский, вернее, почему проще Достоевского? Разве румяный лейтенант Антон Гофмиллер из единственного завершенного романа Цвейга “Нетерпение сердца” лучше измученного петербургским климатом студента Родиона Раскольникова?
Нетерпение — с этим чувством Цвейг жил, творил, и с ним же он сознательно закончил свою 60-летнюю жизнь.
Ящик Пандоры
О детстве писателя практически ничего не известно, вероятно, таков его умысел. А наверняка было что-то такое, какие-то впечатления, которые сделали Цвейга Цвейгом. Его потом называли знатоком психологии, мастером мелодраматических развязок, но этим знанием невозможно овладеть, если душа твоя чем-то не ранена или хотя бы не задета. Но нам известно только то, что он появился на свет 28 ноября 1881 года в Вене, которая на тот момент была одной из столиц (вместе с Будапештом) Австро-Венгерской империи. Вена уже тогда являлась городом-миллионником, слыла известным культурным центром, во многом благодаря имени Штраусов. Впоследствии именно Цвейг прославил Вену как “столицу литературы”.
Он рос в очень богатой семье. Папа — текстильный фабрикант, предки мамы — банкиры. Мальчик оканчивает гимназию и без проблем поступает в университет на философский факультет. Но во время учебы он издает — на собственные деньги — не философский трактат, а сборник своих стихов под названием “Серебряные струны”.
О том, как он был принят, свидетельств не сохранилось. Но Цвейг был уверен в себе настолько, что послал образцы своего творчества самому Рильке, обладателю австрийского гражданства, который в начале 20-х годов был одним из самых знаменитых поэтов-модернистов. Рильке, видимо, понравилось, потому что он прислал Стефану свою книгу и потом их переписка продолжалась до смерти Рильке в 1926 году.
Вообще Цвейг дружил с такими людьми, как французы Ромен Роллан (писатель) и Огюст Роден (скульптор); австрийский психоаналитик Зигмунд Фрейд; бельгийцы Эмиль Верхарн (поэт) и Франс Мазерель (художник), немцы Герман Гессе (писатель) и Бертольд Брехт (театральный деятель), английский писатель Герберт Уэллс и даже советский — Максим Горький. В общем, Цвейг знал и уважал современный ему культурный мир, и мир отвечал ему тем же.
Цвейг никогда не считал себя “австрийским” писателем, так же, как, будучи чистокровным евреем, не относил себя к представителям еврейской литературы. И даже не хотел относиться к заслуженной немецкой литературе, особенно после того как страна, говорящая на немецком языке, при его жизни развязала две мировые войны, а в 1935 году сожгла его книги.
Сразу после окончания университета Стефан отправился в большое путешествие, посетил Англию и Францию, Италию и Испанию, Индию, США и Кубу. Трудно сказать, чем не угодила ему милая музыкальная Вена. Возможно, казалась слишком провинциальной. Говорят, Цвейга раздражала даже современная ему мода, когда тело драпировали от щиколоток до макушки, а под всем этим надежно скрывались истинные чувства. Люди, ненавидящие друг друга, вежливо приподнимали шляпы при встрече, у мошенников могли быть ослепительно накрахмаленные манжеты. А что таилось под женской вуалью — одном богу известно. Кстати, если взять сюжеты некоторых очень популярных его произведений, то там на читателя обрушивается водопад чувств оттуда, откуда не ждали. “Письмо незнакомки” благополучный писатель вскрыл после приятного обеда, сразу наткнулся на слова “Мой ребенок умер вчера…”, а потом понял, что, сам того не зная, много лет был участником драмы и трагедии; настоящий сюжет новеллы “Амок” начинается в тот момент, когда, случайно сойдясь на покрытой ночным мраком палубе, собеседники даже не видят лиц друг друга; в романе “Нетерпение сердца” хрупкая девушка-инвалид заточена в огромном замке, с башнями и стенами, с бесконечными комнатами, где окна прикрыты тяжелыми шторами. И вдруг из этого узилища выплескивается поток бешеной, болезненной любви и затопляет всё вокруг. Когда впервые читаешь Цвейга, никогда заранее не знаешь, где откроется “ящик Пандоры”,
Письмо незнакомки
Мог бы создать подобные сюжеты человек бесстрастный, просто сочиняющий эссе, очерки о гениальных современниках и милые новеллы? Конечно нет. Наверняка Цвейг любил сыграть с собственной судьбой в рулетку. Достаточно вспомнить историю двух его браков.
Как мы уже заметили, талант Цвейга был разносторонен, он не только сочинял, но и переводил. В 1912 году в венском издательстве вышла книга стихов Верхарна в переводе Цвейга, которой зачитывались все культурные люди, в том числе Фридерика Мария фон Винтерниц. Пышная родовитая фамилия досталась ей от мужа, а так она была Фридерикой Бургер, девушкой из еврейской семьи. По возрасту она была на год моложе Цвейга, так же, как он, росла во времена Австро-Венгерской империи с ее нелепыми законами. И сумела стать одной из первых представительниц прекрасного пола, которым было разрешено посещать Венский университет. Там она изучала французский язык и литературу. Но ей пришлось выйти замуж, родились двое детей. Для умной Фридерики брак стал невыносимым: разговаривать с мужем ей было совершенно не о чем, к тому же он постоянно ходил налево.
И вот в 1912 году в венском кафе она сидит с подругой, работавшей в том самом венском издательстве, и на столике лежит этот самый сборник переведенного Верхарна. И тут в кафе заходит симпатичный мужчина с живыми глазами, который награждает молодых дам очаровательной улыбкой. “Это как раз тот самый Цвейг, переводчик” — шепчет подруга.
Дальше было все примерно как в новелле “Письмо незнакомки”, только без тайн и трагедий. Стефан получил письмо от Фридерики, через какое-то время они начали друг другу звонить, а потом стали любовниками. Цвейг постоянно внушал молодой женщине, что главное для него — вдохновение и сочинительство, а не вот это все, которое называют “брак”. Впрочем, даже если бы он опустился перед Фридерикой на одно колено, по законам империи она не могла развестись.
Между тем Цвейг прекрасно понимал, что его полюбила не только красивая, но и очень умная женщина, которая была прекрасным собеседником и советчиком. В какой-то момент писатель решил, что слишком глубоко увяз в романе, и уехал в Париж. Там у него началась интрижка с красивой модисткой, о чем он абсолютно намеренно сообщил в письме Фридерике. Трудно сказать, чего он ожидал в ответ, но “подруга” поздравила его из Вены с таким приятным началом парижского путешествиям и продолжала переписку в столь же шутливо-дружеском тоне. Между тем Австро-Венгрия исчезла, в 1918 году образовалась Австрийская республика, и Фридерика смогла наконец прекратить опостылевший брак.
И Цвейг испугался. Он решил, что Фридерика так равнодушна к его измене, потому что у нее есть новый кандидат в мужья. В общем, в 1920 году они поженились и поселились в Зальцбурге.
18 лет Фредерика была для него незаменима, она одинаково ловко управлялась с организацией быта и многочисленных встреч Цвейга с самыми именитыми представителями европейской культуры. Она переводила и редактировала его произведения. В этом браке не было детей, но родились самые знаменитые новеллы Цвейга, а также часть беллетризованных биографий известных или просто интересных людей, которыми также славится Цвейг. В 1927 году были написаны “Звездные часы человечества”. Начали ставиться фильмы по произведениям Цвейга.
Зальцбург ему нравился, но он продолжал ездить по миру, побывал даже в СССР, где его высоко ценили, переводили и издавали, во многом благодаря высочайшим оценкам со стороны Максима Горького.
Вчерашний мир
Казалось, мир продолжал улыбаться ему. И даже когда в 1933 году в Германии к власти пришел Гитлер, Цвейг не сразу осознал, что прежней жизни — конец. Решение эмигрировать возникало постепенно, но последней каплей стал обыск, учиненный на его вилле в Зальцбурге.
Цвейги перебрались в Лондон, но в Вене оставались дочери Фридерики от первого брака. Ей приходилось часто отлучаться. А в это время из Германии потоком уезжали еврейские семьи, в том числе семья Альтманн. Одна из дочерей, Шарлотта, умеющая хорошо печатать, искала работу через лондонский комитет по делам беженцев. Там ее и увидела Фридерика Цвейг. Она глубоко пожалела нескладную девушку с нездоровым цветом лица, которую к тому же постоянно мучили приступы астмы.
…В первые годы их брака Цвейги как-то гуляли и увидели странную пару: глубокого старика и сопровождающую его прелестную девушку. Фридерика предположила, что внучка сопровождает престарелого дедушку, а Стефан вдруг пустился в размышления о том, как юная красота может продлить жизнь мужчины. Фридерика тогда не обратила особого внимания на эти слова. Еще меньше она могла предположить, что Лотта, как они стали звать нанятую машинистку, покажется Стефану Цвейгу “спасением” от надвигающейся старости и вообще от того бардака, который начался в мире.
Довольно долгое время Фридерика терпела, полагая, что муж одумается. Но однажды придя домой, она обнаружила разбитую вазу. Цвейг сообщил, что “Лотта устроила сцену и так больше продолжаться не может”. Фридерика мысленно вздохнула с облегчением — соперница будет уволена! Но Цвейг неожиданно попросил развода.
У Лотты было несколько достоинств: умение быстро печатать, то, что она была младше Цвейга на 26 лет, и безумная любовь к писателю. Возможно, поначалу последнее очень льстило Цвейгу, но он как-то не ожидал, что Фридерика без скандалов просто переберется к своей приятельнице. Там и разыскал ее классик и, несмотря на то, что уже был начат бракоразводный процесс, попросил вернуться и “забрать заявление”. Но адвоката, который взялся за процесс, не было дома.
В этом же 1938 году будет написан роман “Нетерпение сердца”, где в финале цепочка случайных накладок приводит к непоправимой трагедии.
Позже Фридерика Цвейг (по просьбе бывшего мужа она оставила эту фамилию) уехала в США. У них, как и в первые годы знакомства, не прекращалась дружеская переписка, Фридерика понимала: ее бывший муж несчастлив. Дело не только в Шарлотте, которая духовно никак не могла заменить первую жену. Из Лондона, который бомбила немецкая авиация, новоиспеченные супруги сначала перебрались в Нью-Йорк, а затем решили осесть в городе Петрополисе близ Рио-де-Жанейро.
У Цвейга не было никаких внешних проблем со здоровьем. Даже во время войны его продолжали издавать и переводить, он получал большие гонорары, при том он являлся богатым наследником. То есть денежных затруднений у него тоже не было. Но жизнь в маленьком городе, где вокруг звучала незнакомая речь, убеждение, что он больше никогда не увидит Европу, воспоминания о том, что мировая известность не избавила его от унизительного заполнения многочисленных анкет и деклараций, очередей на таможнях, наконец подступающая старость мучили Цвейга.
Однажды он признался в письме Фридерике : “Все кончено — я больше не любовник”.
Лотту это обстоятельство не волновало, гораздо больше ее угнетали приступы астмы, участившиеся во влажном бразильском климате. К тому же она видела, что с каждым днем ее обожаемый муж все глубже погружается в депрессию. Не случайно его автобиографические воспоминания назывались “Вчерашний мир” — как это похоже на “Унесенные ветром”.
Поэтому, когда, уже отметив 60-летие, Цвейг предложил жене вместе принять огромную дозу снотворного, она согласилась без колебаний. 22 февраля 1942 года супруги были обнаружены мертвыми. Они лежали в обнимку, укрытые пледом, и спали вечным сном.Это решение было абсолютно хладнокровным. Цвейг не только привел в порядок все свои рукописи и документы. Он и Шарлотта написали прощальные письма родным и близким. Получила письмо и Фридерика. А в письме друзьям Цвейг признавался:
“…мои силы за многие годы бесприютных странствий иссякли. Поэтому я счел правильным вовремя, честно прекратить эту жизнь, в которой самой высокой радостью был для меня духовный труд и наивысшим благом — личная свобода. Всем моим друзьям привет! Пусть они увидят рассвет после долгой ночи. У меня не хватило терпения, и я ухожу первым…»
