Этой подборкой стихов о любви мы отмечаем Всемирный день поэзии.

Когда в 1999 году ЮНЕСКО учредила Всемирный день поэзии, то ставила перед собой отнюдь не лирические цели. Одной из них было «дать возможность языкам, находящимся под угрозой исчезновения, быть услышанными». Поэтому мы решили сегодня вспомнить именно стихи о любви. Говорить об этом чувстве поэтическим языком совершенно разучились. Куда удобнее заползти в соцсети, поставить соответствующий смайлик, и дело в шляпе. Но разве может какая-то рожица сказать о любви – счастливой и горькой, разделенной и тайной, любви, которой место в любое время, в любой стране, в любой ситуации, даже когда кажется, что рушится мир. Тем более сказать так, как говорит поэт.

Роберт Бернс (1759 – 1796). «Любовь и бедность»

Это стихотворение в переводе Самуила Маршак знают по фильму «Здравствуйте, я ваша тетя!» как «бразильскую народную песню на стихи Роберта Бернса» в исполнении Александра Калягина. Там она звучит несколько комически, но великий шотландский поэт совсем не шутил. Его отец был «честный фермер», и Роберт, хоть и рос талантливым ребенком и учился в школе, прекрасно знал, что такое сельский труд, далеко не всегда благодарный.

В 1785 году Бернс, который к тому времени не смог разбогатеть в качестве фермера и еще не прославился как поэт, познакомился с красоткой Джин Армор. Роберт пользовался у женщин взаимностью, известно, что у него четыре внебрачных дочери от трех возлюбленных. Не устояла и Джин. Молодые люди очень любили друг друга. Когда Джин забеременела, они решили, что все будет очень просто: согласно шотландским обычаям, пара должна была заключить тайный брак, потом покаяться публично за «грех» и дальше наслаждаться семейной жизнью. Но отец Джин, богатый подрядчик, не захотел отдавать дочку за бедняка. Только через два с лишним года, когда Бернс наконец издал свои стихи и баллады и прославился, Армор смягчился. Пара прожила меньше десяти лет, родив пятерых детей.

Считается, что стихотворение «Любовь и бедность» Бернс написал за два года до смерти, в 1793 г.

Любовь и бедность навсегда

Меня поймали в сети.

Но мне и бедность не беда,

Не будь любви на свете.

Зачем разлучница-судьба –

Всегда любви помеха?

И почему любовь – раба

Достатка и успеха?

Богатство, честь в конце концов

Приносят мало счастья.

И жаль мне трусов и глупцов,

Что их покорны власти.

Твои глаза горят в ответ,

Когда теряю ум я,

А на устах твоих совет –

Хранить благоразумье.

Но как же мне его хранить,

Когда с тобой мы рядом?

Но как же мне его хранить,

С тобой встречаясь взглядом?

На свете счастлив тот бедняк

С его простой любовью,

Кто не завидует никак

Богатому сословью.

Ах, почему жестокий рок –

Всегда любви помеха

И не цветет любви цветок

Без славы и успеха?

Александр Пушкин (1799 – 1837). «Я вас любил…»

Стихотворение написано в 1829 году, но кто его адресат, доподлинно неизвестно. Чаще других называют имя Анны Олениной, дочери президента Петербургской академии художеств. Пушкин сватался к Анне, но получил решительный отказ, хотя потенциальной невесте было уже за 20 и по меркам того времени она уже являлась «престарелой» девой. Однако на ее руку было много претендентов, и она тщательно выбирала, очень боялась, что будущий муж окажется ревнивым. Конечно, Пушкин в этом смысле давал другим сто очков форы. Под венец Анна пошла только в 32 года. Полковник-сенатор Андро оказался жутким ревнивцем и запрещал жене даже вспоминать тех, с кем она была знакома в девичестве. Наверняка к этим персонам относился и Пушкин, который к тому времени давно лежал в могиле.

Я вас любил: любовь еще, быть может,

В душе моей угасла не совсем;

Но пусть она вас больше не тревожит;

Я не хочу печалить вас ничем.

Я вас любил безмолвно, безнадежно,

То робостью, то ревностью томим;

Я вас любил так искренно, так нежно,

Как дай вам бог любимой быть другим.

Михаил Лермонтов (1824 – 1841). «Благодарность»

Честно говоря, очень мало «лермонтоведов» считают эти стихи любовной лирикой. Хотя для этого есть все основания: три первые строки – идеальная реплика вслед возлюбленной, которая вдоволь наигралась с мужским сердцем и ушла к другому. Но большинство склоняется к тому, что это стихотворение желчный Лермонтов адресовал самому Всевышнему. К сожалению, он «достучался до небес». Стихотворение датируется 1840 годом, а уже на следующий год поэт был застрелен своим товарищем Мартыновым на дуэли, которую сам же и спровоцировал.

За все, за все тебя благодарю я:

За тайные мучения страстей,

За горечь слез, отраву поцелуя,

За месть врагов и клевету друзей;

За жар души, растраченный в пустыне,

За все, чем я обманут в жизни был…

Устрой лишь так, чтобы тебя отныне

Недолго я еще благодарил.

Марина Цветаева (1892 – 1941). «Мне нравится…»

«Тяжелый шар земной» в буквальном смысле уплыл из-под ног Марины Ивановны в 1941 году. А стихотворение было написано в 1915-м, когда сестры Анастасия и Марина Цветаевы пытались устроить свою личную жизнь после разводов. Анастасия познакомилась со скромным инженером-химиком со смешным именем, его звали Маврикий Минц. Молодые люди очень быстро объявили о помолвке, но тут Маврикий увидел старшую сестру Марину и понял, что ошибся. Согласитесь, что ситуация чем-то напоминает историю из «Иронии судьбы…», прославившей это стихотворение Марины Цветаевой. Только в 1980 году Анастасия Ивановна рассказала, что этим произведением Марина поэтически ответила на слухи о любовном треугольнике в семье. Брак между Анастасией и Маврикием был заключен, но продлился всего два года: Минц умер в мае 1917-го от прозаического перитонита. Ему не довелось узнать о грядущей революции и о том, как страшно сложилась судьба двух его любимых женщин.

Мне нравится, что вы больны не мной,

Мне нравится, что я больна не вами,

Что никогда тяжелый шар земной

Не уплывет под нашими ногами.

Мне нравится, что можно быть смешной –

Распущенной – и не играть словами,

И не краснеть удушливой волной,

Слегка соприкоснувшись рукавами.

Мне нравится еще, что вы при мне

Спокойно обнимаете другую,

Не прочите мне в адовом огне

Гореть за то, что я не вас целую.

Что имя нежное мое, мой нежный, не

Упоминаете ни днем, ни ночью – всуе…

Что никогда в церковной тишине

Не пропоют над нами: аллилуйя!

Спасибо вам и сердцем и рукой

За то, что вы меня – не зная сами!

Так любите: за мой ночной покой,

За редкость встреч закатными часами,

За наши не-гулянья под луной,

За солнце, не у нас над головами,-

За то, что вы больны – увы! – не мной,

За то, что я больна – увы! – не вами!

Степан Щипачев (1899 – 1980). «Любовью дорожить умейте…»

Евгений Евтушенко назвал Щипачева «небольшим поэтом с большим сердцем». Ну, на вкус и цвет товарищей нет, а лирические стихи Степана Петровича были очень популярны у советских людей. А про «вздохи на скамейке» декламировали в качестве тоста на каждой второй свадьбе. Любопытно, что это простенькое восьмистишие было опубликовано в 1939 году, в разгар сталинских репрессий, когда для многих любящих наступила сплошная «слякоть и пороша» в виде очередей в тюрьму с передачами или ссылок в лагерь для «членов семей изменников Родины».

Любовью дорожить умейте,

С годами дорожить вдвойне.

Любовь не вздохи на скамейке

и не прогулки при луне.

Все будет: слякоть и пороша.

Ведь вместе надо жизнь прожить.

Любовь с хорошей песней схожа,

а песню не легко сложить.

Константин Симонов (1915 – 1979). «Жди меня»

В довоенном СССР было несколько кинодив, по которым сходила с ума вся страна. Одна из них – Валентина Серова. Но за сексапильной внешностью и оглушительным успехом актрисы скрывалась трагедия: в 1939 году в 20 с небольшим лет Валентина стала вдовой с маленьким сыном на руках. Ее муж, известный военный летчик Анатолий Серов, погиб в испытательном полете. Валентина ушла из кино и играла только в театре. Там ее и увидел Симонов. Он влюбился в актрису настолько, что развелся с женой.

Серова не спешила отвечать взаимностью, а вскоре началась война. Будучи военным корреспондентом, Симонов чуть не погиб в первых же сражениях. Оказавшись в июле 1941 года в Москве, он остановился у своего друга писателя Льва Кассиля. «Жди меня» было написано буквально в один присест, как молитва, рвущаяся из самой души, и не предназначалось для публикации. Но все, кому Симонов читал эти строки, были уверены: стихотворение необходимо тем, кто сейчас на фронте. Позже солдаты зашивали текст в кармашки гимнастерок вместе с фотографиями своих любимых женщин. Рассказывали, что в госпиталях тяжело раненным читали эти стихи как заговор, и пациентам становилось легче.

Симонов и Серова поженились в 1943 году, счастливым этот брак не стал. После развода поэт снял посвящение «В.С.», но все и так знали, кого Константин Михайлович умолял ждать его «всем смертям назло».

Жди меня, и я вернусь.

Только очень жди,

Жди, когда наводят грусть

Желтые дожди,

Жди, когда снега метут,

Жди, когда жара,

Жди, когда других не ждут,

Позабыв вчера.

Жди, когда из дальних мест

Писем не придет,

Жди, когда уж надоест

Всем, кто вместе ждет.

Жди меня, и я вернусь,

Не желай добра

Всем, кто знает наизусть,

Что забыть пора.

Пусть поверят сын и мать

В то, что нет меня,

Пусть друзья устанут ждать,

Сядут у огня,

Выпьют горькое вино

На помин души…

Жди. И с ними заодно

Выпить не спеши.

Жди меня, и я вернусь,

Всем смертям назло.

Кто не ждал меня, тот пусть

Скажет: – Повезло.

Не понять, не ждавшим им,

Как среди огня

Ожиданием своим

Ты спасла меня.

Как я выжил, будем знать

Только мы с тобой,-

Просто ты умела ждать,

Как никто другой.

Вероника Тушнова (1911 – 1965). «Не отрекаются любя»

Стихи Тушновой стали безумно популярны, когда их пропела Алла Пугачева, – «Сто часов счастья», «А знаешь, все еще будет», «Не отрекаются любя». И во всех текстах лирическая героиня терпела и ждала, когда наконец любимый человек придет, “захотев теплоты”.

Первым мужчиной, которой жестоко вмешался в жизнь красавицы Вероники, был отец, известный ветеринарный врач. Он не позволил дочери заниматься поэзией, Вероника поступила в мединститут. В 1938 году она вышла замуж за врача-психиатра Юрия Розинского, и вот тогда, получив хоть какую-то независимость, смогла опубликовать первые стихи.

Именно Юрию и посвящено стихотворение «Не отрекаются любя», которое Тушнова написала после ночного дежурства в казанском госпитале. Шел 1944 год, она была врачом-нейрохирургом, не уходила из госпиталя по несколько дней. На руках у нее была маленькая дочка. В этом аду она узнала, что муж, находящийся на фронте, решил оставить семью. Позже он вернулся к Веронике и вновь ее предал. Второй ее брак тоже сложился неудачно, а последние годы жизни она любила женатого и известного человека, поэта Александра Яшина. Долгое время считалось, что стихотворение «Не отрекаются любя» посвящено именно ему.

Не отрекаются любя.

Ведь жизнь кончается не завтра.

Я перестану ждать тебя,

а ты придешь совсем внезапно.

А ты придешь, когда темно,

когда в стекло ударит вьюга,

когда припомнишь, как давно

не согревали мы друг друга.

И так захочешь теплоты,

не полюбившейся когда-то,

что переждать не сможешь ты

трех человек у автомата.

И будет, как назло, ползти

трамвай, метро, не знаю что там.

И вьюга заметет пути

на дальних подступах к воротам…

А в доме будет грусть и тишь,

хрип счетчика и шорох книжки,

когда ты в двери постучишь,

взбежав наверх без передышки.

За это можно все отдать,

и до того я в это верю,

что трудно мне тебя не ждать,

весь день не отходя от двери.

Борис Пастернак (1890 – 1960). Зимняя ночь

Стихотворение входит в поэтическую тетрадь из романа «Доктор Живаго», над которым Пастернак работал 10 лет, начиная с 1945 года. Кстати, «Свеча горела» было одним из вариантов названия всего произведения. Указывается что «Зимняя ночь» написана в 1946 году.

Мело, мело по всей земле

Во все пределы.

Свеча горела на столе,

Свеча горела.

Как летом роем мошкара

Летит на пламя,

Слетались хлопья со двора

К оконной раме.

Метель лепила на стекле

Кружки и стрелы.

Свеча горела на столе,

Свеча горела.

На озаренный потолок

Ложились тени,

Скрещенья рук, скрещенья ног,

Судьбы скрещенья.

И падали два башмачка

Со стуком на пол.

И воск слезами с ночника

На платье капал.

И все терялось в снежной мгле

Седой и белой.

Свеча горела на столе,

Свеча горела.

На свечку дуло из угла,

И жар соблазна

Вздымал, как ангел, два крыла

Крестообразно.

Мело весь месяц в феврале,

И то и дело

Свеча горела на столе,

Свеча горела.

Мария Петровых (1908 – 1979). «Назначь мне свиданье…»

Имя Марии Петровых известно только знатокам литературы, хотя когда-то в нее были влюблены очень разные поэты Осип Мандельштам и Александр Твардовский и многие другие. Ее подруга Анна Ахматова назвала стихотворение «Назначь мне свиданье…» шедевром любовной лирики XX века.

Возможно, если бы второй муж Петровых искусствовед Виталий Головачев не был арестован и не умер в лагере в 1942 году, талантливая женщина имела бы бешеные тиражи собственных произведений. Но ей пришлось довольствоваться обязанностями редактора и переводчика, хотя говорили, что и этими специальностями она владела виртуозно. Единственная прижизненная книжечка Марии Петровых вышла в Ереване в 1968 году. Она очень любила Армению и переводила многих армянских поэтов.

Не известно, на каких литературных перекрестках скромная переводчица познакомилась с Александром Фадеевым, автором «Молодой гвардии», руководителем Союза писателей, вершителем и губителем многих судеб. Она любила его беззаветно, и даже Ахматова запрещала в присутствии Петровых хоть как-то осуждать Фадеева. 

Стихотворение было написано в 1953 году, когда женатый на актрисе МХАТа Ангелине Степановой Фадеев тайно уединился с Марией в Юрмале. Через три года, когда из лагерей начали возвращаться уцелевшие литераторы, сильно пьющий Фадеев застрелился.

Назначь мне свиданье

на этом свете.

Назначь мне свиданье

в двадцатом столетье.

Мне трудно дышать без твоей любви.

Вспомни меня, оглянись, позови!

Назначь мне свиданье

в том городе южном,

Где ветры гоняли

по взгорьям окружным,

Где море пленяло

волной семицветной,

Где сердце не знало

любви безответной.

Ты вспомни о первом свидании тайном,

Когда мы бродили вдвоем по окраинам,

Меж домиков тесных,

по улочкам узким,

Где нам отвечали с акцентом нерусским.

Пейзажи и впрямь были бедны и жалки,

Но вспомни, что даже на мусорной свалке

Жестянки и склянки

сверканьем алмазным,

Казалось, мечтали о чем-то прекрасном.

Тропинка все выше кружила над бездной…

Ты помнишь ли тот поцелуй

поднебесный?..

Числа я не знаю,

но с этого дня

Ты светом и воздухом стал для меня.

Пусть годы умчатся в круженье обратном

И встретимся мы в переулке Гранатном…

Назначь мне свиданье у нас на земле,

В твоем потаенном сердечном тепле.

Друг другу навстречу

по-прежнему выйдем,

Пока еще слышим,

Пока еще видим,

Пока еще дышим,

И я сквозь рыданья

Тебя заклинаю:

назначь мне свиданье!

Назначь мне свиданье,

хотя б на мгновенье,

На площади людной,

под бурей осенней,

Мне трудно дышать, я молю о спасенье…

Хотя бы в последний мой смертный час

Назначь мне свиданье у синих глаз.

Евгений Евтушенко (1932 – 2017). «Благодарность»

Стихотворение, написанное в 1968 году, называется так же, как и выбранное нами стихотворение Лермонтова. У Евгения Александровича много прекрасных стихов, мы, конечно, могли бы, подобрать что-нибудь другое. Но именно это произведение кажется очень важным в наше время, когда мужчина и женщина все чаще смотрят друг на друга «глазами неведомого пола» и общаются смайликами.

Она сказала: «Он уже уснул!»,–

задернув полог над кроваткой сына,

и верхний свет неловко погасила,

и, съежившись, халат упал на стул.

Мы с ней не говорили про любовь,

Она шептала что-то, чуть картавя,

звук «р», как виноградину, катая

за белою оградою зубов.

«А знаешь: я ведь плюнула давно

на жизнь свою… И вдруг так огорошить!

Мужчина в юбке. Ломовая лошадь.

И вдруг – я снова женщина… Смешно?»

Быть благодарным – это мой был долг.

Ища защиту в беззащитном теле,

зарылся я, зафлаженный, как волк,

в доверчивый сугроб ее постели.

Но, как волчонок загнанный, одна,

она в слезах мне щеки обшептала.

И то, что благодарна мне она,

меня стыдом студеным обжигало.

Мне б окружить ее блокадой рифм,

теряться, то бледнея, то краснея,

но женщина! меня! благодарит!

за то, что я! мужчина! нежен с нею!

Как получиться в мире так могло?

Забыв про смысл ее первопричинный,

мы женщину сместили. Мы ее

унизили до равенства с мужчиной.

Какой занятный общества этап,

коварно подготовленный веками:

мужчины стали чем-то вроде баб,

а женщины – почти что мужиками.

О, господи, как сгиб ее плеча

мне вмялся в пальцы голодно и голо

и как глаза неведомого пола

преображались в женские, крича!

Потом их сумрак полузаволок.

Они мерцали тихими свечами…

Как мало надо женщине – мой Бог!–

чтобы ее за женщину считали.