“…Путники в тени её прилягут,
Михаил Исаковский
Отдохнут в прохладе, в тишине,
И, отведав сочных, спелых ягод,
Может статься, вспомнят обо мне.
А не вспомнят — экая досада,—
Я об этом вовсе не тужу:
Не хотят — не вспоминай, не надо,—
Все равно я вишню посажу!”
Когда-то этот симпатичный сюжет о старике, передумавшем сажать вишню в своем дворе и вкопавшем деревце на открытом месте, печатали в учебнике по чтению. Естественно, его декламировали школьники и хорошо знали фамилию автора. Сегодня заключительные строки “Вишни” звучат как пророчество, написанное Михаилом Васильевичем Исаковским о своем творчестве. Очень многие до сих пор “отведывают” плоды его вдохновения, но при этом не то что не вспоминают, а просто не знают автора. Кто из нас в минуты особого душевного подъема или, наоборот, смятения, не заводил “Ой туманы мои, растуманы…”, “На окошке на девичьем всё горел огонек”, “С берез неслышен, невесом, слетает желтый лист”, “Каким ты был, таким остался” и, наконец совершенно неподвластные моде “Ой, цветет калина” и легендарную “Катюшу”.
Ровесник века
Мать Исаковского Дарья Григорьевна рожала 13 раз, выжило пятеро детей. Михаил, появившийся на свет 7 (по новому стилю — 19) января 1900 года был 12-м по порядку. С самого начала он стал предметом большой тревоги родителей: малыш стремительно терял зрение. Разница с самым старшим братом у него была лет в 20, родители были уже не молоды и очень боялись, что Минька останется “убогим сиротой” и пропадет.
В их деревне Глотовке Ельнинского уезда Смоленской губернии, как и во всех деревнях, слабых и сирых не жаловали, и родители помалкивали о том, что у Миши очень плохое зрение. Тем более что мальчик рос на редкость способным. Отец, Василий Назарович, в свободное от сельскохозяйственных трудов время подрабатывал почтальоном. Поскольку от Миньки не было никакого толку, например, во время косьбы, отец брал его с собой на почту — помогать. Возвращались на телеге, заваленной газетами и письмами. Вот по этим газетам Миша самостоятельно освоил грамоту.
Умел читать и самый старший брат, Павел, который устроился помощником писаря. Молодому человеку показалось, что фамилия Исаков звучит как-то несолидно. Поскольку Смоленщина часто переходила из рук в руки и явно испытала на себе мощное польское влияние, Павел переделал фамилию в “Исаковский” и она прижилась в семье. Кстати, младший земляк и друг Михаила Исаковского поэт Александр Твардовский тоже получил свою фамилию от деда, служившего в Польше и звавшегося там “паном Твардовским” — от слова “твердый”.
Но где Польша, а где Глотовка, в которой на все избы был один самовар. И вдруг в 1910 году по деревне пошел слух: мол, откроют школу и даже едет учительница, а с собой у нее целая бутыль чернил и 105 фунтов книг. Почему именно в фунтах — не известно, но учительница и вправду приехала. Это была молоденькая Екатерина Сергеевна Горанская. Проэкзаменовав детей, она взяла Мишу Исаковского сразу во второй класс и дала ему аж четыре учебника.
Однако очень быстро выяснилось, что мальчик ничего не видит из написанного на доске. Екатерина Сергеевна не махнула рукой на талантливого ребенка. Она дошла в Смоленске до попечителя народного образования Погодина, и тот принял участие в судьбе подростка. Миша не только был зачислен на благотворительной основе в смоленскую частную гимназию, но и обследован у квалифицированного офтальмолога. Говорят, что потеря зрения у Исаковского составляла до минус 26 диоптрий. С юных лет он носил толстые очки, мало помогавшие. И только много позже его друг привез ему из Германии очки, которые по возможностям, а заодно по виду и по весу приближались к биноклю.
“Рабочий путь”
В гимназии он проучился недолго — нужно было помогать семье. Но уже тогда проявилось его умение подбирать особенные слова. В 1914 году, когда началась Первая мировая, в дом к Исаковским постоянно приходили “солдатки” и просили Мишу написать письмо на фронт. Что именно писать — они даже не могли толком сказать, только сидели и плакали…Приходилось придумывать самому. И не случайно первое опубликованное стихотворение Михаила Исаковского называлось “Просьба солдата”. Оно появилось в 1914 году в общероссийской газете “Новь”.
Революция застала Михаила Исаковского в должности сельского учителя, но он очень хотел стать поэтом. А для этого масштабов родной Глотовки явно не хватало. И тут новая жизнь с ее, казалось бы, безграничными возможностями. Исаковский решительно переезжает в Смоленск, в 1918 году он уже вступает в партию. Начинает, он, как и многие поэты, в газете. Это было смоленское областное издание “Рабочий путь”, где полуслепому Исаковскому пришлось быть одновременно корреспондентом, машинисткой, редактором. В эти годы он знакомится с Александром Твардовским, их дружба продлится до самой смерти Александра Трифоновича.
Опять же, как и большинство поэтов того времени, Михаил Исаковский пережил и борьбу различных литературных группировок, и несправедливые нападки, и обвинения в подражательстве. Он терпеть не мог, когда его сравнивали с Есениным. А позже ужасно обижался на звание поэта-песенника. Тем более что долгие годы композиторы, видимо, не доезжавшие до Смоленска, как-то не обращались к его произведениям. А у него один за другим выходили сборники. Один из них, “Провода в соломе”, высоко оценил Максим Горький.
В газете “Рабочий путь” Исаковский встретил свою первую любовь. Ему и его молоденькой жене Ираиде даже позволили жить прямо в редакции, в восьмиметровой комнате. Там же родился единственный ребенок Исаковского — дочь Лена. И хотя вскоре Михаил Васильевич влюбился в студентку медицинского института Лидию и развелся с Ираидой, он не только сохранил хорошие отношения с первой женой, но и всегда был заботливым отцом и настоящим другом для дочери.
“Катюша”
В 1931 году уже достаточно известного поэта приглашают в Москву — редактировать журнал “Колхозник”. Но вскоре журнал закрывают. Жизнь в столице не балует ни уютом, ни достатком. Но вскоре в жизни Исаковского случается удивившее его событие. Он пошел в кино, а перед фильмом, как обычно, показывали документальный “журнал”. В одном из сюжетов пел хор имени Пятницкого, который славился исполнением исключительно народных песен. И вдруг Михаил Васильевич слышит, как хор поет что-то очень знакомое… Оказалось, что руководитель коллектива Владимир Захаров чуть ли не на листочке отрывного календаря увидел стихи “Вдоль деревни”, они ему очень понравились. Захаров положил их на музыку, так впервые в репертуаре хора появилась песня, у которой был конкретные авторы.
В 1938 году в редакции газеты “Правда” состоялось судьбоносное знакомство Михаила Исаковского и композитора Матвея Блантера. Блантер тут же начал просить у Михаила какие-нибудь стихи для песен. А у Михаила Васильевича толком ничего не было, кроме восьми строк, первые из которых звучали так: “Расцветали яблони и груши, поплыли туманы над рекой. Выходила на берег Катюша…”. Все заканчивалось письмами, которые берегла девушка, и продолжения не было.
Через несколько месяцев Блантер нашел Исаковского аж на берегу Черного моря. Дело в том, что Матвей Исаакович был назначен художественным руководителем созданного Государственного джаз-оркестра СССР. Требовались новые хорошие песни, и Блантер буквально “нажал” на Исаковского, чтобы тот довершил историю про Катюшу. Кстати, односельчане Исаковского считают, что это имя в песне появилось благодаря Екатерине Сергеевне Горанской.
В общем, пришлось поэту забыть об отдыхе. Он написал целых пять вариантов текста и все выслал Матвею Блантеру. В ноябре 1938 года оркестр дал первый концерт и именно там прозвучала “Катюша”. Тогда еще никто не знал, что она станет главной песней Великой Отечественной войны.
Народный поэт
Творческая жизнь Михаила Исаковского в буквальном смысле протекла “от Ильича до Ильича”, поэт скончался 20 июля 1973 года, в расцвет “эпохи Брежнева”. И, конечно, было бы странно, если бы лауреат двух Сталинских премий не посвятил ни строчки “отцу народов” Иосифу Виссарионовичу. Исаковский посвятил, в том числе буквально ставшие крылатыми: “Мы так вам верили, товарищ Сталин, как, может быть, не верили себе”. В отличие от того же Твардовского, Исаковский позже не создавал ничего “переосмысленного”.
Он всегда оставался официальным поэтом, но никто бы не назвал его “придворным”. Имя Исаковского не прилипло ни к подметным письмам, ни к позорным процессам, губившим судьбы сотен талантливых людей. Однажды и его песне довелось попасть под многолетний запрет.
В 1945 году Исаковский написал знаменитое сейчас стихотворение “Враги сожгли родную хату…”, оно считается первым поэтическим реквиемом по всем погибшим в Великой Отечественной войне. Возможно, оно было создано после того, как Исаковский узнал о судьбе родного брата Нила: пока мужчина воевал, его дом разбомбили, и при бомбежке погибла семья.
Исаковский был уверен, что это длинное и тяжелое стихотворение не может стать песней, но Твардовский и Матвей Блантер его переубедили. Однако пронзительные строки, хоть и заставляли плакать цензоров, не были допущены к публичному исполнению. Мол, надо радоваться Победе, а не стоять над свежими могилами.
И только в 1960 году певец Марк Бернес решился выступить с этой песней на большом концерте, где было очень много бывших фронтовиков. Люди встали и слушали со слезами. А еще через пять лет герой Сталинграда маршал Чуйков в прямом эфире “Голубого огонька” попросил исполнить Бернеса “Враги сожгли родную хату…”. С тех пор эта песня стала такой же народной, как и многие другие, написанные на слова Исаковского.
…Когда в 50-х годах в советскую литературу пришло совершенно новое поколение поэтов, Исаковский с интересом следил за ними и не во всем одобрял. В частности, он довольно критически отозвался об одном из стихотворений юного Евгения Евтушенко. К счастью много позже Евгений Александрович оказался не злопамятным и включил стихи Исаковского в свою знаменитую “Антологию”. Он вспоминал, как маленьким вместе с матерью ехал в эвакуацию в Читу. Мать, будучи артисткой филармонии, прямо в поезде разучивала новый репертуар, куда вошла и песня “В лесу прифронтовом”. В поезде ехало много раненых и демобилизованных, и взрослые мужики плакали, слушая слова “А коль придется в землю лечь — так это ж только раз”. Легендарная “Катюша” вообще воевала наравне с орудием, которое назвали в ее честь. Говорят, что испытания этой грозной установки проходили на высоком крутом берегу, именно благодаря этому тут же появилось ласковое название “Катюша”.
Сам Михаил Васильевич первые годы войны провел в эвакуации в Чистополе, кстати, вместе с совершенно не похожим на него Борисом Пастернаком. Оба имели серьезные проблемы со здоровьем, и обоих чуть ли не насильно в самом начале войны увезли подальше от столицы: дескать, все равно вы не можете ни воевать, ни быть военными корреспондентами. При этом, как отметил Евгений Долматовский, навещавший Исаковского и Пастернака в Чистополе, Михаил Васильевич в мельчайших деталях знал положение на фронтах. Это было удивительно для человека, который практически не мог читать газеты.
В 1943 году за цикл военных песен и в том числе за “Катюшу”, написанную в 1938 году, Михаил Васильевич получил свою первую Сталинскую премию. Еще через год он наконец смог поехать на родную Смоленщину, освобожденную от оккупации. Он узнал, что в Глотовке уцелел единственный человек, прятавшийся в землянке. А еще о том, что его любимая учительница умерла во время оккупации от голода.
По просьбам выживших земляков Исаковский прислал из еще военной Москвы мешок черной соли, которую бережно разделили по семьям. А позже на его личные деньги в селе был заново отстроен клуб, где несколько комнат отдано под мемориальный музей прекрасного русского поэта — Михаила Исаковского.
