Больше половины жизни его терзала боль, а после смерти за него взялись биографы, вооруженные пудрой и лаком.
Подписаться на нас в соцсетях
В представлении многих Николай Островский давно уже слился с образом своего главного литературного “ребенка” — Павки Корчагина. Чему, наверное, не стоит удивляться: роман “Как закалялась сталь” неоднократно переносили на пленку, и неотразимое обаяние Василия Ланового (экранизация 1957 г.) и Владимира Конкина (1973 г.) повально брало зрителей в плен. Настоящий Островский ушел на второй план, о нем думают примерно так: воевал, потом болел, страдал, но все равно смог написать роман и умер совсем молодым.
А разве такая жизнь не заслуживает кино? Тем более что сам Островский в последние годы, изо всех оставшихся у него сил, пытался сказать: я — не Павка. Однако до сих пор его биография не удостоилась экранизации, да и даже если кто-то захочет — вряд ли его попытки увенчаются успехом. Дело в том, что еще при жизни Островского его анкету начали приводить “в соответствие”. Сначала причесывали сам роман, еще на стадии рукописи — оттуда изымали куски “по политическим причинам”. Понятно, что было убрано имя Троцкого, но отредактировали и страницы, связанные с участием Корчагина в “рабочей оппозиции”, со знаменитой дискуссией о профсоюзах, была приближена к идеальной и семейная жизнь Корчагина — хотя у самого Островского она таковой не являлась. Что-то делалось с одобрения Островского, чему-то он пытался противостоять и не смог, но у кого повернется язык обвинить человека, для которого издание романа было единственным смыслом угасающей жизни.
Другое дело, что после смерти Островского таинственным образом стали исчезать подлинные документы, связанные с писателем. Об этом рассказали создатели документального фильма “Загадочная жизнь Николая Островского”. Даже то, что неожиданно всплывало, моментально пряталось в архивах. Письма при издании приводились со значительными купюрами. Наконец, после человека, который начал болеть в 16 лет, не осталось ни одной доступной медицинской карты.
Кто-то спросит: а так ли уж важно знать биографию Островского в подробностях — где воевал, чем болел? Ведь роман, общий тираж которого оставляет, по крайней мере, 53 миллиона экземпляров, важнее. Да, но если бы не было жизни Островского, в которой именно так переправилась и закалилась сталь его духа, не было бы никакого романа. Его можно убирать из школьной программы, возвращать, критиковать. Но уже сколько десятилетий и сколько людей, когда для них бьет час невыносимых испытаний, берут в руки эту книгу, читают и от всей души верят простым словам: “Умей жить и тогда, когда жизнь становится невыносимой. Сделай ее полезной.”
Ах, какой был мужчина…
Николай Островский родился 29 (по новому стилю) сентября 1904 года в селе Вилия Волынской губернии. Именно там его отец, Алексей Иванович нашел себе богатую невесту, но это была отнюдь не мать писателя.
Островский-старший происходил из потомственной военной династии, сам побывал на Крымской войне, в отставку вышел в чине унтер-офицера. Он намеренно искал хорошее приданое, и таковое принесла Улита Бондарчук. Ведь Алексей был красавец. Но женщина рано умерла, и последовала женитьба на Ольге Заяц, происходившей из чешских переселенцев.
Их семья была вовсе не бедной. Алексей Иванович имел две корчмы, чайную и даже мельницу. Поэтому раннее детство Николая Островского было вполне благополучным с материальной точки зрения. Он успешно учился в церковно-приходской школе и выделялся отличными способностями. Настоящим примером для Коли был старший брат Дмитрий, спокойный и рассудительный. Именно Дмитрий во многом послужит прототипом для Артема из романа “Как закалялась сталь”.
Все изменилось в 1914 году, когда с началом Первой мировой войны вышел “сухой закон”. Островский-старший разорился, к большой радости завидующих ему односельчан. Мужчина он был азартный, пил и без рассудка играл в карты, занимая большие деньги. Ольга Иосифовна, видя, что детям грозит смерть от голода, перебралась с младшими в Шепетовку, где Дмитрий работал в железнодорожном депо.
В следующий раз Николай Островский встретился с отцом только в 1935 году в Сочи. На следующий год Алексей Иванович умер от онкологического заболевания.
Мадемуазель Люси
Дмитрий действительно устроил младшего братишку в привокзальный буфет. Параллельно Николай поступил в двухклассное училище, которое был вынужден бросить из-за тяжелой и унизительной работы. Однако Островский смог его закончить в 1917 году, о чем свидетельствует сохранившийся документ, усыпанный сплошными пятерками.
Уже многие годы активно обсуждается вопрос: участвовал ли юный Островский в Гражданской войне, и вообще — какие героические эпизоды из романа в точности соответствуют его биографии. Интересно, что в 1924 году, заполняя учетную партийную карточку, Островский в графе “участие в боевых действиях” поставил прочерк. В то же время сохранились его письма к Люси Беренфус, дочери профессора, лечившего Николая Островского в Бердянске. Эти письма разыскал Иван Марченко. Вернее, сначала ему удалось отыскать Людмилу Владимировну Беренфус, которую юный Николай в своих письмах звал “Люси” или “мадемуазель Люси”. Вообще эти письма, хоть и изобиловали грамматическими ошибками (по свидетельству тех, кто их читал), написаны очень красивым языком, в них чувствуется, насколько литературно одаренным был автор.
Несколько писем к “Люси” стали бесценным дополнением к “растаявшей” биографии Островского. Вот, например, выдержка из письма, датированного третьим октября 1922 года, то есть Островскому только что исполнилось 18:
«Люси, не считайте меня, мой друг, за мальчика, который сидя, ничего не делая, вздумал разочароваться и мечтает о воздушных замках, идеальной свободе и равенстве и братстве. Порыв того желания жить своей мечтой бросил меня в армию в 1920 г., но я быстро понял, что душить кого-то, не значит защищать свободу, да и многое другое. Потом ревтрибунал и два месяца заключения, а потом ничего, кроме тоски, словно по дорогом, хорошем.”
Какая коллизия стоит за этими словами, за что именно 16-летний парень мог угодить под революционный трибунал — широкой публике, по крайней мере, неизвестно. Есть предположения, что Островский мог уйти на Гражданскую войну вместе с отрядом ЧК и ужаснуться некоторым методам, практикуемым большевиками. Хотя почему уйти? Земля, где он жил, в то время переходила из рук в руки. Наверное, достаточно было выйти за околицу в ближайший лесок и там напороться на классового врага.
Письмо от 20 марта 1923 года. Там мы читаем:
“Вздумал хлопнуть себе пулю, только, к сожалению, не в лоб, а в грудь, что и было ошибкой, потому что прострелил верхушку легкого… Я немного ошибся, Люси, на несколько миллиметров. И эта ошибка стоила мне не один день адской, невыносимой физической боли. И цепляясь за каждый шанс возможности спасения, эгоистичный организм выиграл победу, добился того, что я теперь могу порассуждать о том, для чего я жив и что думаю делать дальше”.
Тайны архивов
Почему молодой Островский хотел свести счеты с жизнью? Ничего удивительного. Рождается новая страна, кажется, что перед парнями и девушками открыты все дороги. А Николая к тому времени все больше одолевает болезнь суставов. Современные врачи склоняются к тому, что это была болезнь Бехтерева, которая постепенно поражает позвоночник, суставы ног и рук, глаза. Болеют ее преимущественно мужчины, причем недуг развивается уже к 20 годам.
Известно, что в Бердянске Николай Островский лечился в августе-сентябре 1922 года после контузии, дата и место которой не установлены. Но совершенно точно, что Островский неоднократно болел тифом, а в условиях Гражданской войны говорить о таких вещах, как опасность переохлаждения — это вообще смешно. То есть он раз за разом попадал в ситуации, обострявшие его болезнь. Возможно, поэтому, его военная биография носит отрывочный характер. Так же доподлинно не известно, принимал ли участие Островский в строительстве знаменитой по роману узкоколейки или этот эпизод был описан им по воспоминаниям комсомольцев тех лет.
Вот цитата из письма от 21 сентября 1928 года заслуженной революционерке Александре Жигиревой:
“… идиоты в ЧОК ВКП(б) [при проведении партийной чистки исключили из партии и] сожгли моё личное партдело, где были документы о всей моей работе с 1919 г., документы Красной Армии и ЧК и рабочие и т. д. „Сожгли как не взятые мною“. Как же я мог взять его [партдело], когда лежу? Вот сволочи!”
Такая история наверняка типична для тех лет, тем более ответственные за хранение документов не могли знать — некий Николай Островский станет знаменитым писателем. Кстати, уже после опубликования романа появились воспоминания однополчан Островского, которые якобы очень хорошо его знали. Ничего удивительного, что подлинная биография Островского все чаще обрастала фактами из романа, а что из них правда, что художественный вымысел — пока тайна.
Неисправимый романтик
Но то, что болезнь все больше мучила совсем молодого человека — это страшная правда. После 1922 года его жизнь — это бесконечные поездки на лечение. А ведь он был очень симпатичным парнем, ростом под 180 см. Говорят, что у Николая был еще один необыкновенный дар — стоило ему просто поговорить с кем-то, этот человек к нему моментально привязывался. И не надо думать, что Островский никогда не влюблялся. Влюблялся, и еще как. Та же Люси Беренфус была для него явно больше, чем дочка главврача. Но они были знакомы очень недолго, в тот момент девушке было всего 15.
Известно о некой Тосе Городецкой, буфетчице одной из больниц, которая сама призналась Николаю в любви. Но Островский, во-первых, не одобрил такой порыв, а во-вторых, его мать почему-то настойчиво посоветовала ему прекратить эти отношения.
Одним из очень важных людей в жизни Островского была Марта Пуринь. Они познакомились в Евпатории. Марта была латышской подпольщицей-революционеркой, в СССР она попала в 1919 году и впоследствии работала в газете “Правда”. Ее вспоминают как очень умную сдержанную и деловую женщину. Она была старше Островского на 10 лет, но Николай влюбился в нее. Марту это сильно забавляло, но ее не могла оставить равнодушной судьба молодого симпатичного и явно одаренного парня, на которого наступает болезнь. Именно Марта посоветовала ему: “Пиши! В Москве этим можно жить!”. Это было очень важно — “можно жить”, то есть зарабатывать, не быть обузой, а главное — сделать что-то важное для этой новой страны, которую Островский любил всем сердцем.
Видимо, вскоре после Евпатории Островский, по просьбе матери отправился в Новороссийск к ее родственникам по фамилии Мацюк. Там хорошо приняли молодого человека, который тогда еще мог ходить, просто опираясь на тросточку. С главой семьи Николай вел бесконечные политические дебаты, а вот дочери, Елена и Рая, были ему очень даже симпатичны. Особенно Елена.
Почему же женой Островского оказалась все-таки Раиса? Став уже “заслуженной вдовой”, Раиса Порфирьевна признавалась: как только она увидела гостя, сразу подумала: “Какой красивый”. К тому же у нее были плохие отношения с родителями. В общем, якобы в один прекрасный момент Рая пришла к Николаю… и все случилось. Вскоре молодые, к ужасу родителей, объявили, что они — муж и жена.
В Новороссийске Островский попытался писать воспоминания, но понял, что знает слишком мало, и отправился в библиотеку. Зрение его стремительно падало, другой бы поберегся, а Островский, наоборот, понимая, что скоро ослепнет, читал как одержимый. Сотрудники библиотек даже были вынуждены выдать ему пропуск в книгохранилища. Говорят, что он очень любил приключенческую литературу. И это не удивительно — Островский во всех своих проявлениях человек явно романтического склада.
Жизнь замечательных людей
Заключительные годы жизни Николая Островского гораздо более “прозрачны”, но не до конца. Скитания с молодой женой по коммуналкам и подвалам, многочасовое одиночество — Раиса уходила на работу и, чтобы уже лежачему Николаю не докучали соседи, запирала его. Островский еще умудрялся воевать с соседями, “буржуйскими недогрызками”, писал письма в соответствующие инстанции.
Не все знают, что первый вариант повести “Рожденные бурей”, который Островский отослал в Одессу бывшим “котовцам” для экспертизы, был утерян в 1928 году. Другой бы на его месте просто сошел с ума от горя, а Николай Алексеевич начинает сочинять то, что теперь мы знаем под названием “Как закалялась сталь”.
Во многом ему помогла Марта Пуринь, которая свела начинающего писателя с нужными людьми. Наверняка, все, кто знакомился с Островским, не могли остаться к нему безучастными. Ведь он, уже фактически слепой, писал с помощью специального трафарета, и все равно строчки наползали одна на другую. Разбирали эти каракули жена Рая, племянница, добрые соседи. Много сделал для Островского “старик Феденев” — Иннокентий Павлович Феденев, про которого Островский писал: “Он член ВКП(б) с 1904 года, много сидел в тюрьмах, был комиссаром Конармии. Теперь руководит иностранным отделом Госбанка”.
Опять же, не всем известно, что первый вариант рукописи получил разгромный отзыв. Но Островский сумел привлечь друзей, редакторов, работа над книгой продолжалась. Первые главы романа были опубликованы в апреле 1932 года в журнале “Молодая гвардия”, а в ноябре первая часть вышла отдельной книгой.
Огромную популярность роман приобрел после того как знаменитый журналист Михаил Кольцов (расстрелян в 1940 г..) опубликовал свой очерк “Мужество”, посвященный Николаю Островскому.
Ставшему знаменитым писателю была предоставлена жилплощадь в Москве, в Сочи ему выделили целую виллу. К нему без конца ходили посетители, знаменитые и не очень. По-своему он был счастлив. Но здоровье, зрение, возможность ходить ему уже никто не мог вернуть. И под подушкой у Островского всегда лежал револьвер. Однако Николай Алексеевич умер по естественным причинам 22 декабря 1936 года, не успев завершить новый вариант романа “Рожденные бурей”.
Племянница писателя Галина Васильевна Островская в одном из интервью решилась рассказать, что молодая жена Рая выдержала брак с тяжелобольным только три года. И Островский честно отразил эту ситуацию в первом варианте романа, но многочисленные редакторы быстро все исправили. И якобы Раиса Порфирьевна периодически навещала мужа на вилле в Сочи и фотографировалась с ним. Потом она, вроде как по настоянию Ольги Иосифовны, стала женой Дмитрия. Любопытно, что именно Раиса Порфирьевна много лет была директором Музея-квартиры Островского в Москве. Ее фамилия стоит и на обложке книги о писателе из серии “Жизнь замечательных людей”.
