Почему биографию знаменитого художника сопровождают конспирологические теории.
“Кто кончил жизнь трагически — тот истинный поэт” — пел Владимир Высоцкий. Знаменитый — значит больной, одинокий и бедный. Гений должен умереть рано и непременно в безвестности, а уже потом на него обрушивается слава.
Так вот, это всё не про Айвазовского. Его жизнь с виду похожа на сказку. Мальчик из разорившейся семьи, который стал профессором, академиком, живописцем государственного масштаба, обладателем шикарного дома в Феодосии и по сути, хозяином этого города. Он автор шести тысяч полотен — а некоторые считают, что двадцати тысяч. В разных странах он получал высшие награды, вплоть до французского Ордена Почетного легиона. Ему приписывают приятельские отношения с Николаем I.
Однако далеко не все современники восхищались Айвазовским. Художник Александр Бенуа полагал, что “он разменял все свое большое дарование и свою истинно художественную душу на продажный вздор”. Достоевский сравнивал мариниста с Дюма-старшим: “И у того и у другого произведения имеют сказочный характер: бенгальские огни, трескотня, вопли, вой ветра, молния…”. Наконец, знаток человеческой души Чехов, побывав у пожилого Айвазовского, поделился впечатлениями: “Недалек, но натура сложная и достойная внимания… В своей жизни он не прочел ни одной книги. Когда ему предлагают читать, он говорит: “Зачем мне читать, если у меня есть свои мнения?”.
Между тем Айвазовский был первым русским художником, выставлявшимся в Лувре. Он первым стал устраивать персональные выставки. Наконец до сих пор Иван Константинович является самым “похищаемым” отечественным живописцем.
В родной Феодосии о нем говорят с неизменным благоговением, при этом некоторые страницы его биографии, особенно связанные с первым браком, предпочитают перелистывать, не вдаваясь в подробности. Зато охотно цитируют слова, начертанные на его могиле: “Рожденный смертным, оставил по себе бессмертную память”. И это правда — не только творчество, но и личность знаменитого русского мариниста остаются загадками, манящими, как морская бездна на его полотнах.
Мальчик со скрипкой
Иван Константинович Айвазовский при рождении, которое случилось 29 июля (по новому стилю) 1817 года, получил имя Ованес Айвазян. Его отец, армянский купец по имени Геворк, прибыл в Феодосию после скитаний по Галиции, Молдавии и Буковине и позже сменил имя на Константин Гайвазовский. В Крыму он женился на армянке Рипсиме, искусной белошвейке. До поры до времени женщина занималась этим ремеслом исключительно для души и домашних нужд, пока чума, разразившаяся в Феодосии в 1812 году, не разорила торговый бизнес Гайвазовских-Айвазянов. В семье росли пятеро детей, и именно благодаря спросу, которым пользовались изделия Рипсиме, удавалось более-менее сносно существовать.
Так же причудливо, как менялись имена и обстоятельства в жизни семьи, излагаются факты из раннего детства Вани Гайвазовского (Айвазовским он стал после путешествия в Италию). Одни утверждают, что в доме было шаром покати и очень способному ребенку даже не могли купить красок. Другие уверяют, что в самом нежном возрасте Иван проявлял не художественные, а музыкальные способности, и у него была скрипка. Но периодически малевал что-то углем на выбеленных стенах то ли отчего дома, то ли других домов. И строгий папа решил купить сыну еще и краски с бумагой.
Известно, что что до разорения Айвазян-старший был влиятельным купцом, чуть ли не хозяином Феодосийского рынка (а в портовом местечке рынок это, считай, градообразующее предприятие). Связи у него точно остались. Большую роль в жизни Ивана сыграл архитектор города Яков Христианович Кох, который обратил внимание градоначальника Александра Ивановича Казначеева на художественный талант ребенка. Вроде бы в это время юный Айвазовский служил “мальчиком” в кофейне, где еще и играл для посетителей на скрипке. Кстати, совершенно точно, что много позже, познакомившись с Михаилом Глинкой, Айвазовский сыграл великому композитору несколько аутентичных крымскотатарских мелодий, которые Михаил Иванович включил в оперу “Руслан и Людмила”.
Чудеса, как говорится, только начинаются. Казначеев берет с собой талантливого ребенка в Симферополь, где его пристраивают в гимназию и наверняка помогают материально. Более того, слухи о вундеркинде доходят до таврического губернатора, и его жена Наталья Нарышкина включает все свои связи и юношу принимают на казенный счет в Петербургскую академию художеств, где в основном обучались дворянские дети.
Заметим, что впоследствии, когда Айвазовский обзавелся собственной мастерской и набирал многочисленных учеников, к нему заявился Архип Куинжи (именно так первоначально звучала фамилия прекрасного пейзажиста). В чем-то судьба Архипа была похожа на судьбу Айвазовского. Грек по национальности, он рано остался сиротой, сам зарабатывал себе на жизнь на стройках и в больницах. Один из его хозяев обратил внимание на талант мальчика и посоветовал отправиться в Феодосию к знаменитому Айвазовскому.
Маститый живописец не обнаружил у юного Куинджи особых способностей, некоторое время Архип был разнорабочим в богатом имении мариниста. А уроки ему давал один из учеников Адольф Фесслер. Возможно, эта фамилия и известна знатокам живописи, но все же талант Куинджи востребован по сию пору намного больше. Но вот почему-то Айвазовский его не разглядел. И в Академию художеств Архип поступал целых пять лет подряд.
Этюд воздуха над морем
Так что все случившееся с тинейджером Айвазовским можно считать волшебством. Или проявлением еще одного таланта. Вероятно, с точки зрения Чехова, художник и не был блестяще образованным, но он совершенно точно умел располагать к себе и, подобно Мольеру, брал добро там, где его находил.
Например, во время его учебы в Петербургской академии на выставке молодые художники были представлены Пушкину и Наталье Николаевне. Вскоре великий поэт был убит на дуэли, но с его вдовой Айвазовский поддерживал связи и через 10 лет подарил красавице Натали свою картину “Лунная ночь у взморья. Константинополь”. В тот момент Айвазовский как раз занимался организацией собственной первой персональной выставки. Это было совершенно неслыханным по дерзости предприятием, многие упрекали Айвазовского в нескромности и предрекали провал. Однако молодой поэт Аполлон Майков, посетив выставку, назвал ее настоящим подвигом художника и засвидетельствовал восторг многочисленных посетителей. Вскоре после окончания вернисажа 30-летнему Ивану Константиновичу было присвоено звание профессора.
В тот год у Айвазовского в Петербурге было еще одно важное дело, о котором мы расскажем позже. Вернемся на несколько лет назад. В 1835 году за работы “Вид на взморье в окрестностях Петербурга” и “Этюд воздуха над морем” студент Айвазовский получает серебряную медаль и денежную премию. По всей вероятности, выросший у моря Иван сознательно выбрал путь мариниста — создателя морских пейзажей. Тем более что в России эта ниша была практически свободна. Как бы впоследствии ни критиковали Айвазовского, никто не оспаривал его умение передать энергетику и движение волн, бесконечные изменения цвета моря, а свет в его маринах вызывал такое восхищение, что посетители выставок стремились заглянуть за холст — вдруг там спрятаны лампы?
Молодого Айвазовского определили в помощники к французскому художнику, тоже маринисту, Филиппу Таннеру. Месье заставлял учеников копировать свои работы и строго-настрого запрещал участвовать в выставках. Но Айвазовский этот запрет нарушил. Что произошло дальше, описывается в нескольких вариантах. Мол, дело дошло до императора — ведь Айвазовский учился на казенный счет. То ли Николай I распорядился наказать неслуха, то ли, наоборот, увидел те самые работы и навсегда стал поклонником Айвазовского… В любом случае все пошло на пользу. Он стал учиться в классе баталиста Зауервейда, что позже очень помогло Ивану Константиновичу, когда он принимал участие в боевой экспедиции Николая Раевского-младшего, а потом вообще стал художником Главного морского штаба России.
В сентябре 1837 года Айвазовский получил Большую золотую медаль за картину “Штиль”. Ему было всего 20, когда за особые успехи его выпустили из академии на два года раньше положенного срока и положили “пенсион”, для того, чтобы художник мог спокойно поработать в родном Крыму, а позже — за границей.
Сотворение мира
Зарубежной стажировкой никого не удивишь, но далеко не всякому удается познакомиться за границей с Гоголем и, навестив родного брата Габриэля, живущего монахом на острове Святого Лазаря и подарив ему картину “Хаос. Сотворение мира”, привлечь внимание Папы Римского Григория XVI. Когда святейшая особа возжелала приобрести картину Айвазовского, Иван Константинович преподнес понтифику еще одно полотно на ту же тему. Про то, что в Венеции якобы начался бурный роман Айвазовского с балериной Марией Тальони, утверждать не будем, но слухи такие ходят.
Айвазовский был чрезвычайно работоспособен до самой смерти. Вопреки расхожим представлениям, он не стоял с мольбертом у моря, полагая, что слепое копирование убивает фантазию и красоту. Он рисовал море по памяти. Известен случай, когда пожилой Айвазовский прибыл в Биарриц, походил по берегу, нарисовал в блокноте несколько волнистых линий и поинтересовался у аборигенов, в какой стороне восходит солнце. Через несколько дней три вида этого места расцвели на картинах.
Справедливости ради заметим, что маринист не очень любил выписывать что-то в деталях, поэтому у него так мало портретов и почти нет “бытовых” сюжетов. Тем более, он не стремился бороться своей кистью за социальную справедливость. За что ему сильно прилетало от художников-передвижников.
Пребывая в Италии, Айвазовский умудрялся писать картины по заказу Академии — ведь она оплачивала его командировку, и творил на продажу. После его отъезда Апеннины были наводнены “маринами” а-ля Айвазовский, и эти картины пользовались большим спросом. А Айвазовский заработал весьма приличные деньги. Из Италии он привез образцы скульптуры, которые планировал установить в будущем собственном доме в Феодосии.
Богатство, которое действительно рано появилось у художника, не давало покоя его современникам и потомкам. И даже гуляли совершенно невозможные версии, что Ивана еще в Петербурге завербовала английская разведка. Мол, в те времена фотография не была широко распространена, а картины, изображающие вид порта или корабль, — удачный способ передачи нужной информации.
Девятый вал
А вот история с первым браком Айвазовского действительно бросает тень на его блестящую жизнь. С Юлией Гревс, дочерью личного врача Александра I, Айвазовский познакомился в Петербурге, где в одной семье были две симпатичные барышни на выданье. Юлия не являлась ни одной из них, она служила гувернанткой. К тому времени девушка была круглой сиротой. Хоть Юлия и родилась в Черниговской губернии, но по крови она была шотландкой, благодаря отцу вращалась в аристократических кругах и имела блестящее воспитание. К тому же в юности она была очень хороша собой. Однако обстоятельства вынудили ее пойти в услужение.
Мамаша тех самых девиц настолько жаждала пристроить одну из дочерей в жены молодому профессору и европейской знаменитости Айвазовскому, что наняла его как учителя рисования. Девицы способностей к этому не имели, но охотно поддерживали “заговор”. Увы, к их разочарованию, однажды, во время обеда, Айвазовский вдруг встал на одно колено и сделал предложение… их гувернантке.
Условием Айвазовского был переезд в Феодосию на постоянное место жительства. Несмотря на то, что он объездил полмира (говорят, в его паспорте стояло 130 виз), он подчеркивал: “Мой адрес — всегда Феодосия”. И это было не только очень патриотичное, но и очень мудрое решение. Что ему было делать в столице, где гений на гении? А у себя в Крыму он был бог и царь. И надо сказать, что представлении сограждан бог очень даже щедрый. Его шикарный дом впоследствии стал первой в Крыму художественной галереей. Айвазовский причастен к строительству в Феодосии первой железной дороги и водопровода. С годами его влияние разрослось настолько, что он мог указывать богачам, какие именно дома надо строить, чтобы не “портить вид улицы”.
Отмечают заслуги Айвазовского в археологии, но судя по всему, первой проявила интерес к этому делу как раз Юлия. Вообще сначала это был счастливый союз. Не случайно через два года после свадьбы вдохновленный живописец создает свою самую известную картину “Девятый вал”.
Единственно, что немного огорчало Ивана Константиновича, — это то, что родились у них одна за другой четыре дочери, а ему, кавказскому мужчине, страстно хотелось сына.
В общем, вместе с женой они с увлечением окунулись в исследование курганов, Юлия Яковлевна составляла опись ценных находок. Девочки получали самое изысканное воспитание, имя Айвазовских было окружено высшим почетом. Даже Крымская война не нарушила семейное счастье. И вдруг Юлия переезжает с дочерьми в Одессу.
Одни утверждали, что она слегка тронулась рассудком. Другие обвиняли жену художника в том, что ей наскучила провинциальная Феодосия, хотелось столицы и Европы, к тому же ее якобы беспокоило, за кого дочки выйду замуж. Но в архивах сохранились весьма любопытные документы. Это прошение Юлии Яковлевны о разводе, в котором утверждалось, что выдающийся художник и меценат в домашней жизни был абьюзером и садистом. Юлия также утверждала, что многочисленная родня Айвазовского буквально ненавидела ее.
До сих пор эта история по понятным причинам покрыта мраком. Занимались делом главный жандарм Одессы Карл-Крамер Кноп и шеф Отдельного корпуса жандармов Петр Андреевич Шувалов, причем они встали на сторону женщины. Все закончилось тем, что в 1877 году брак был расторгнут. Остались воспоминания Айвазовского о “безумной” супруге, которая клеветала на него и его родственников, а также на деньги оставленного мужа совершала многочисленные заграничные вояжи. И якобы исключительно назло Айвазовскому Юлия выдала дочерей за иностранцев, в которых не было ни капли армянской крови.
Впоследствии дочери восстановили общение с отцом. Айвазовский женился второй раз. В 65-летнем возрасте он увидел на улице похоронную процессию. За гробом шла красавица вдова, которой не исполнилось и 25. Это была Анна Саркизова-Бурназян. Айвазовский был в восторге: он может создать семью с армянкой! И очень надеялся все-таки заполучить наследника.
Кстати, Чехов в том самом воспоминании ехидно отметил, что молодую красивую жену художник держит “в ежах”. Подробности он опустил.
Детей в браке не появилось, тогда Айвазовский испросил личного позволения у императора дать свою фамилию одному из внуков. Этой чести, благодаря Николаю II, был удостоен Александр Латри, сын старшей дочери Елены.
Айвазовский еще успел съездить с молодой женой в США. Вообще он не собирался умирать. Его последний вечер прошел за карточной игрой, а на мольберте ждала завершения картина “Взрыв турецкого корабля”. Вероятно, художник задумывал ее с особым удовольствием. Преданный сын своего народа, он в свое время разорвал отношения с турецким султаном, устроившим геноцид армян. Айвазовский выкинул все жалованные ему в Турции награды в море. Говорят, что турецкие власти распорядились после этого разыскивать картины Айвазовского и уничтожать их. Не знаем, насколько им это удалось, все-таки по меньшей мере 6 тысяч полотен.
Айвазовский умер 2 мая 1900 года. Наступал новый век с его новым искусством, но ничто не смогло противостоять обаянию картин великого русского мариниста.
