…В день его похорон, 2 июня 1960 года, многие литераторы побоялись явиться, дабы не испортить себе репутацию. Между тем хоронили Нобелевского лауреата, человека, которому рукоплескал весь культурный мир. И которого затравили до смерти в родной стране в самый разгар «оттепели».

Пастернак – фамилия забавная. Означает многолетнее травянистое растение, применяемое в кулинарии. Творил Борис Леонидович в пору, когда многие брали себе псевдонимы, даже политики, что уж говорить о литераторах. Ахматова, Горький, Багрицкий, Каверин – далеко не все примеры. Мог бы и Пастернак сменить свою «растительную» фамилию на более благозвучную, мог хотя бы тогда, когда передавал свой роман «Доктор Живаго» для публикации на Запад, глядишь, избежал бы травли. Но не стал. С какой стати ему было отказываться от фамилии отца, известного художника. А может быть, он сознательно ассоциировал себя с травой, которую топчут, рвут, гнобят под снегом, но каждый год, при любых режимах, она вырастает, радует человеческий глаз, цветет, а пчелы собирают с нее мед.

Дела зимы иной

Одно стихотворение Пастернака, пусть и в усеченном виде, знают почти все. Каждый год, 31 декабря, интеллигентный хирург Евгений Лукашин поет романс «Никого не будет в доме…» своей несостоявшейся невесте. Фильм вышел на экраны в 1976 году, когда Пастернака вроде бы никто не запрещал, но задвигали его подальше всеми силами. В частности, его произведения не входили в школьную программу, а это многое означало.

У Эльдара Рязанова, который сам писал хорошие стихи, ничего не могло быть случайно. Песня вроде бы о счастье. Сидит себе человек один дома, за окном метет, вдруг «вторженья дрожь» и появляется любимая женщина. Но если в этот момент оторваться от рубки оливье и вслушаться, то понимаешь: звучат в этом романсе некая тревога и неуют.

Может быть, поступок режиссера и не подвиг, но что-то героическое в этом было. Ведь к моменту съемок прошло лишь 15 лет со дня смерти Пастернака. В день его похорон, 2 июня 1960 года, очень многие литераторы побоялись явиться в подмосковный поселок Переделкино, дабы не испортить себе репутацию и будущее. Между тем хоронили Нобелевского лауреата, человека, которому рукоплескал весь культурный мир. И которого затравили до смерти в родной стране в самый разгар «оттепели».

Сестра его – жизнь

Он родился так, как дай бог каждому родиться, тем более еврею в России. Вот его отец появился на свет в Одессе и назывался Аврумом-Ицхоком Лейбом Постернаком. Почти против воли отца Ицхок-Лейб выучился в Германии на художника, да такого талантливого, что ему было разрешено переехать в Москву. Из Одессы живописец привез невесту Райцу Срулевну, пианистку. Со временем супруги стали зваться Леонид Осипович и Розалия Исидоровна.

Дети – Борис, Александр, Жозефина и Лидия – росли в Москве, регулярно общаясь с художниками Левитаном, Нестеровым, Поленовым. В гости хаживал Лев Николаевич Толстой. А маленького Борю выделял знаменитый композитор Скрябин, и в детстве Пастернак был уверен, что будет композитором, как его «божество» (таковым он считал Скрябина). Между прочим, Борис Леонидович Пастернак – автор нескольких музыкальных произведений, в том числе сонаты для фортепиано.

Борис прекрасно учился в гимназии и пописывал стихи, как все подростки, для себя. Особенно бурно расцветало его творчество в периоды влюбленностей и разрывов с девушками.

По всей видимости, это был человек глубоких страстей, и позже его личная жизнь стала довольно запутанной. Сначала он женился на Евгении Лурье, затем, как говорится, при живой жене и сыне, влюбился в чужую супругу, да не кого-нибудь, а пианиста Генриха Нейгауза, увел Зинаиду Нейгауз из семьи. Во втором браке у него родился еще один сын. А с 1946 года в жизни Бориса Леонидовича появилась красавица и умница Ольга Ивинская, с которой он познакомился в редакции журнала «Новый мир».

Последние 15 лет он провел в странном союзе с двумя женщинами. И какими бы сложными ни были отношения между этими двумя выдающимися дамами, у каждой из них хватило любви и мудрости облегчить самые тяжелые годы в жизни Пастернака и последние часы его жизни.

Быть знаменитым некрасиво

Но в 1913 году, а именно тогда вышел первый стихотворный сборник Бориса Леонидовича «Близнец в тучах», до всего этого было как до Луны. После долгих раздумий Пастернак мучительно, но совершенно осознанно порывает с музыкой. Его знаменитые слова «Во всем мне хочется дойти до самой сути…» были не художественным преувеличением, а жизненным принципом.

Сразу после революции родители поэта, причем благодаря хлопотам самого Луначарского, выехали в Германию, чтобы художник Леонид Пастернак поправил здоровье. Однако в Россию они не вернулись. Позже, с приходом Гитлера, Пастернаки-старшие переехали к дочери в английский Оксфорд. Мать умерла в 1939 году, а отец – в мае 45-го.

Борис навещал родителей в Германии, вел переписку с поэтом Рильке и с Мариной Цветаевой, жившей в эмиграции. На дворе 20-е годы, бедность, но у Пастернака выходит книга за книгой. В 1934 году Бухарин предлагает официально признать Пастернака лучшим советским поэтом. Практически на этом и кончились хорошие отношения Пастернака с властью.

Многие собратья по писательскому цеху считали Пастернака весьма благополучным: ни он, ни его близкие не подвергались репрессиям, хотя поводов было достаточно, начиная от эмигрировавшей родни. От него требовали «идейных» стихов, а он позволял себе «роскошь» не писать таковых, в результате чего его литературная деятельность свелась к переводам. У него были чудесные друзья в Грузии, в том числе поэты Тициан Табидзе и Паоло Яшвили, стихи которых Пастернак переводил. Но Табидзе расстреляли, а Яшвили застрелился сам, потому что от него требовали публично признать Табидзе врагом народа.

Пастернаку вменяли в вину то, что в самые страшные годы репрессий он жил в Переделкине и якобы смотрел на мир из окна своей дачи. А то, что он, пока еще имел влияние, хлопотал за мужа и сына Ахматовой, за Мандельштама, обращался лично к Сталину, то, что помогал осиротевшей дочери Цветаевой, что до самой смерти посылал деньги вдовам своих грузинских друзей – это почему-то отступило в тень забвенья.

Премия — смерть

Пастернак не мог пойти на фронт, еще в детстве он получил серьезную травму ноги. Он был в эвакуации в Чистополе, несколько раз выезжал в составе фронтовых бригад на линию огня. Во время войны вышла его книга «На ранних поездах». Там были стихи, написанные до 1942 года, в том числе, поэтические обращения к ушедшим из жизни грузинским друзьям и покончившей с собой Марине Цветаевой.

В 1945 году Пастернак начинает писать роман, который впоследствии получил название «Доктор Живаго». Он о людях, жизнь которых разрушила революция, Гражданская война и установившийся новый порядок. Главный герой, интеллигентный врач, талантливый поэт, постепенно теряет всех, кого любил, спивается и умирает. Роман завершается стихами, которые написаны Юрием Живаго. Именно оттуда – «Гамлет» («На меня наставлен сумрак ночи тысячью биноклей на оси…), «Зимняя ночь» («Мело, мело по всей земле, во все пределы…»), «Осень» («Ты так же сбрасываешь платье, как роща сбрасывает листья…») и другие шедевры.

Роман был закончен через 10 лет. Пастернак честно предложил его двум журналам, в том числе «Новому миру», но на него посмотрели примерно как сейчас – на зараженного коронавирусом, пусть и началась знаменитая хрущевская «оттепель». Одно дело было «извиниться» перед теми, кого расстреляли или сгноили в лагерях, и совсем другое – потворствовать «благополучному» Пастернаку, который договорился до того, что революция и все, что за ней последовало, – зло.

Да и братья и сестры-литераторы встретили труд Бориса Леонидовича прохладно. У него были сложные отношения с коллегами, с той же Ахматовой. Набоков вообще утверждал, что Пастернак пребывает в вечном восторге и поэтому у его музы «выпучены глаза».

Пастернак, поняв, что на родине его роман не напечатают, отдал рукопись в итальянское издательство Фельтринелли, глава которого очень сочувствовал коммунистам. При этом Пастернак сразу сказал, что предвидит приглашение на собственную казнь. Но вряд ли он ожидал того, что последовало.

Осип Мандельштам. Мессия, мастер, мученик

«Доктора Живаго» опубликовали не только в Италии, но и в Голландии, Великобритании и США. Книгу бесплатно распространяли на различных международных форумах за рубежом. Нобелевский комитет, который давно хотел номинировать Пастернака на премию по литературе, понял, что настал решающий момент.

Возможно, если бы роман не получил такого признания, дело в СССР ограничилось бы междусобойчиком, где бы писателя просто поругали. Но Хрущеву «насвистели», что антисоветское произведение получает Нобелевку, и Никита Сергеевич, не читавший из «Живаго» ни строчки, сообщил с трибуны: даже свинья не гадит там, где она ест и спит. Сигнал прозвучал. Братья-писатели устроили Пастернаку большую публичную порку, в которой приняли участие поэты Михалков, Ошанин, Безыменский, Слуцкий, Инбер, писатели Полевой, Баруздин, Смирнов и другие. Было озвучено требование выслать Пастернака из страны. С размахом была организована кампания в прессе под девизом «Я роман Пастернака не читал, но осуждаю» от честных работяг и колхозников.

Пастернак был вынужден отказаться от получения премии, но от романа не отказался. Его исключили из Союза писателей, поэтому, когда через полтора года этой вакханалии Пастернак умер от рака, в некрологе он значился как «член Литфонда».

…Кстати, говорят, что мед, который пчелы собирают с цветков пастернака, — необыкновенно вкусный и светлый.