Тому, что о нем написано в Интернете, “позавидовал” бы даже сам Харви Вайнштейн.

После того как на свет появилась книга Татьяны Егоровой “Андрей Миронов и я”, все неожиданно узнали не только о “главной любимой женщине” знаменитого актера, но и о нравах, царивших в некогда блиставшем Театре сатиры. По словам автора, театр, билет в который люди были готовы купить за любые деньги, возле которого жгли костры по ночам, чтобы раньше всех занять очередь в кассу, — так вот, этот театр, оказывается, держался исключительно на похотливости и мстительности главного режиссера народного артиста СССР Валентина Николаевича Плучека.

Поскольку любителей смотреть в чужую замочную скважину много, а книга написана добротно, мемуары Егоровой пережили не одно издание. А первое вышло как раз в год 90-летия Плучека. Он уже тяжело болел, в следующем году на посту художественного руководителя его сменил Александр Анатольевич Ширвиндт.  Публично Валентин Николаевич не комментировал откровения своей бывшей актрисы, тем более что в 2002 году его не стало. Но книга Егоровой и поныне льется по просторам Интернета, порождая новые потоки, и стоит вам набрать фамилию “Плучек”, как появляются самые пикантные, иногда даже похабные заголовки.

Как говорится, вольному — воля, и на чужой глазок, как и на чужой роток, не накинешь платок. Но сегодня мы хотели бы вспомнить Валентина Николаевича Плучека, 43 года возглавлявшего Театр сатиры, создателя знаменитой труппы, постановщика гениальных спектаклей, некоторые из которых были запрещены вскоре после премьеры. Человека, которого культурные люди называют своим учителем и выдающимся театральным деятелем.

“Не подходи!”

В биографии Плучека многое непонятно и таинственно. Известно, что родился он 4 сентября (по старому стилю 22 августа) 1909 года в Москве в состоятельной еврейской семье. И дали ему имя Исаак. Отец Нохим Гинцбург был из купцов, мать, Фанни Брук, тоже не из простых. Во всяком случае, когда ее брат, как и многие еврейские юноши, увлекся революционными идеями и попал в тюрьму, родители сумели “выкупить” блудного парня и организовать ему эмиграцию в Бельгию. Затем он поселился в туманном Альбионе, женился на русской, и у него родились сыновья — Алеша и Петя. Запомним этот факт, потому что в жизни взрослого Валентина Плучека он обернется удивительной встречей.

Отец мальчика рано умер, и Фанни вышла замуж вторично. Отчим дал пасынку свою фамилию, но отношения между ними не сложились. К тому же наступили смутные и голодные времена, и супружеская пара решила, что лучше всего будет отдать ребенка в… детский дом. В первую же ночь “аборигены” решили устроить ему “темную”, тем более что мальчик был невысоким и щупленьким. Но Плучек вскочил на постели, изобразил, что у него в руке нож и во все горло завопил: “Не подходи!”.

Возможно, именно в детдоме Исаак Нохимович Плучек превратился в Валентина Николаевича. Но предсказать, что через несколько десятилетий это имя станет театральным брендом, не мог никто. Валя Плучек проявлял себя в других сферах. Он был хорошим спортсменом, владел пером, пел и прекрасно рисовал. После окончания семилетки его приняли во ВХУТЕМАС (высшее художественно-техническое учебное заведение). 

Обожженный Мейерхольдом

Все, кто знал Валентина Николаевича взрослым человеком, говорили, что в нем была необычайная энергия и он не ходил, а летал.  Можно только представить, каким он был в юности. Успевал бегать на диспуты с участием своего кумира Маяковского, а потом стал завсегдатаем театра, созданного Всеволодом Мейерхольдом. В 1926 году он решился пройти прослушивание в труппу Всеволода Эмильевича и был принят. 

Мейерхольд сам был революционером в театре и ставил то, что до него не ставил никто. Так, он взял в репертуар пьесы Маяковского “Баня” и “Клоп”. В “Клопе” молодой Плучек играл сразу несколько ролей, причем на одну из них его назначил сам Маяковский, сказав: “Дайте этого…пронзительного”.

Плучек потом всегда называл себя “обожженным гением Мейерхольда”. Хотя в те годы еще никто не знал, что Мейерхольд войдет в пятерку великих театральных режиссеров во всем мире. Валентин сумел даже поссориться с Мастером, но потом быстро вернулся. Он жадно учился у своего наставника всему. И не удивительно, что, если сравнить сохранившиеся кадры из некоторых спектаклей Мейерхольда и фотографии некоторых спектаклей Плучека, там есть сходство в атмосфере. Впоследствии в Театре сатиры Плучек поставил те же самые “Баню” (1953 г.), “Клоп” (1955) и “Мистерию-Буфф” (1957), к тому времени объявленные “не сценическими произведениями”.

Кстати, именно спектакли по пьесам Маяковского решил посмотреть приехавший в Москву выдающийся английский режиссер Питер Брук. После первого же представления он отправился за кулисы к Плучеку. Тогда и всплыла тема о том, что мать Валентина носила фамилию Брук, но она получила продолжение немного позже. В конце концов, причем по телефону, Валентин и Питер проследили свои биографии подробно и неожиданно выяснили, что они являются двоюродными братьями! 

…В 1938 году Театр Мейерхольда был закрыт, а еще через полтора года режиссера арестовали, долго пытали и в конце концов убили. Только очень взрослым человеком Валентин Николаевич получил доступ к архивам КГБ и прочел дело Мейерхольда. Он плакал и несколько дней не мог прийти в себя.

С 1938 года и всю оставшуюся жизнь Плучек возил с собой фарфоровый бюст Всеволода Эмильевича, созданный по шутливому эскизу Кукрыниксов. А ведь гениального режиссера реабилитировали и признали только в конце 50-х. Валентин Николаевич помогал и внучке своего учителя, Марии Алексеевне, сумевшей добиться создания комиссии по творческому наследию Мейерхольда и открытия его мемориальной квартиры в Москве в Брюсовом переулке. 

Влияние на смысл одной буквы

Зиновий Гердт. “Не слишком ли я культурен для вас?”

Известно, что у Плучека в 1938 году родился сын Андрей, ставший журналистом, но больше о нем нет ничего, даже о том, кто является его матерью. Может быть, кто-то из актрис. Еще до разгрома детища Мейерхольда Валентин Николаевич организовал Театр рабочей молодежи на Московском электрозаводе им. Кубышева. При заводе существовал не только театральный кружок, но и училище, где слесарным мастерством овладевал Залман Храпинович, будущий Зиновий Гердт. Во время войны он был тяжело ранен и на всю жизнь остался хромым. А тогда Гердт, кстати, получивший псевдоним в самодеятельном театре, был одним из лучших танцоров Москвы.

Чуть позже Плучек вместе с драматургом Алексеем Арбузовым организовали студию, в которой собрались те, кому предстояло стать украшением отечественной культуры. Среди студийцев были будущий кинорежиссер Михаил Швейцер, сценарист Исай Кузнецов, поэты Борис Слуцкий и Давид Самойлов, один из первых прославившихся исполнителей авторской песни Александр Галич. Кстати, именно у Галича мы позаимствовали строчку для заголовка. Она появилась в стихотворении-песне “Памяти Пастернака”. Но, как ни печально, не только у Бориса Леонидовича нашлись “эксперты”, наживающиеся на знакомстве с великими и излагающие их биографии так, как это им видится с собственной кочки зрения.

В студии, которая получила название “арбузовской”, царил дух литературы, дух поэзии. Позже современники называли Плучека энциклопедически образованным человеком, но сам о себе он говорил очень скромно. “Мы часто употребляем слово «культура», не имея к ней никакого отношения. Я до сих пор считаю себя очень некультурным человеком, потому что я видел людей культурных. Кто мой учитель – Мейерхольд или Андрей Белый, который читал нам лекции о слове и во всех европейских и неевропейских языках прослеживал влияние на смысл одной буквы, скажем, «р»? … Или, может быть, Эйзенштейн? Этакий гениальный лбище, ироничные, полные смеха глаза, беспрерывные шутки, но… так страшно с ним! Перед тобой человек, который знает все на свете, у него была страсть к словарям и энциклопедиям, он их читал от первой до последней буквы».

Праздник в аду

С началом войны многие участники студии, и даже актрисы, ушли на фронт.  А Плучек возглавил Театр Северного флота в Заполярье, где играла и Зинаида Дмитриева, ставшая его женой. Зрителями Плучека были военные моряки и летчики. Очень часто спектакль — было последнее, что видели герои накануне своей гибели. Но Плучек уже тогда умел действовать наперекор обстоятельствам. Посреди военного ада он ставил комедии — “Давным-давно” Гладкова, “Собаку на сене” Лопе де Вега, “Слуга двух господ” Гольдони.

В конце 40-х в стране началась “борьба с космополитизмом”, и главными ее жертвами стали евреи. Плучек, можно сказать, легко отделался, его “всего лишь” уволили из театра. И кто знает, что бы с ним случилось в дальнейшем, если бы опального режиссера не позвал к себе Николай Васильевич Петров, в те годы возглавлявший Театр сатиры.

Театр тогда играл не в знаменитом здании рядом с памятником Маяковского, а в помещении будущего Театра на Малой Бронной. Актеры, которые пришли в театр до Плучека, вспоминали, что он буквально влетал в здание. Уже в 1950 году Плучек поставил в “Сатире” спектакль “Не ваше дело”. И только через семь лет, после имевших бешеный успех у зрителей спектаклей по пьесам Маяковского, он был назначен главным режиссером.

Но высокая должность не спасла его от запрета спектаклей “А был ли Иван Иванович”, “Дамоклов меч” (по пьесам Назыма Хикмета) и наконец впервые перенесенной на сцену сатирической поэмы Александра Твардовского “Теркин на том свете”, где совершенно по-новому раскрылся талант Анатолия Папанова, до того игравшего небольшие эпизоды.

Мировая слава

Золотой век Театра сатиры длился 30 лет. Спектакли, где играли Папанов, Миронов, Пельтцер, Менглет, Мишулин, Васильева, Аросева, Ширвиндт, Державин, Авшаров, Высоковский и другие звезды, вызывали бешеный ажиотаж. Плучек доверял ставить и своим актерам. Например, “Малыш и Карлсон”, режиссером которого был Спартак Мишулин, до сих пор в репертуаре театра. Андрей Миронов ставил спектакли “Прощай, конферансье”, “Бешеные деньги”, “Тени”. В 1964 году Плучек не побоялся пригласить Марка Захарова, который тогда работал в любительском Студенческом театре МГУ. В Театре сатиры Марк Захаров по-настоящему прославился, после того как был запрещен его первый спектакль “Доходное место”. Но потом были другие работы, украшавшие репертуар театра, — “Проснись и пой”, “Темп-1929”, “Мамаша Кураж и ее дети”.

Наивно думать, что человек, возглавлявший театр 43 года, не покинувший своей должности с распадом СССР, был ангелом без крыльев, что он не ревновал к чужому успеху, не пользовался своим положением и т.д. Но важнее все-таки другое. Например, гениальный спектакль “Безумный день, или Женитьба Фигаро”. Он был поставлен в 1969 году, костюмы создал тогда совсем молодой Вячеслав Зайцев, декорации — художник Валерий Левенталь. Премьера состоялась вскоре после “Доходного места” Марка Захарова, и с тех пор Театр сатиры стал местом настоящего паломничества зрителей. Кстати, в свое нынешнее здание театр переехал в 1964 году. Это бывший конный цирк, и в зале поместилось аж 1200 кресел. И их все равно не хватало. 

В 1982 году Плучек решился поставить пьесу Эрдмана “Самоубийца”, Когда-то ее ставил Мейерхольд, но спектакль быстро запретили. Та же участь постигла пьесу после премьер в Театре им. Вахтангова и в“Таганке”. На сцене “Сатиры” она продержалась неделю. Питер Брук, успевший посмотреть спектакль, где в главной роли блистал Роман Ткачук, сказал кузену: “Валя, у тебя украли мировую славу!”.

В чем бы и перед кем ни был бы виноват Плучек, судьба нанесла ему чересчур жестокий удар. В августе 1987 года один за другим ушли из жизни Анатолий Папанов и Андрей Миронов. Основная труппа в этот момент находилась на гастролях в Риге. Папанов умер в Москве от сердечного приступа, и практически никого из актеров Плучек не отпустил на прощание. Через несколько дней прямо в финале “Женитьбы Фигаро”, на сцене Рижской оперы, стало плохо Андрею Миронову. Несмотря на усилия врачей, спасти его не удалось.

После этой двойной трагедии из репертуара убрали 13 лучших спектаклей.

…Говорят, что Плучек не хотел отпускать актеров и на прощание с Мироновым, но многие члены труппы буквально поставили ультиматум главному режиссеру. Трудно сказать, что в этот момент думал и чувствовал человек, которому было уже под 80. Но, по иронии судьбы, Плучек тоже скончался в тот момент, когда сатировцы находились на гастролях в Кемерове. Это произошло 17 августа 2002 года. От имени театра его проводил в последний путь новый худрук Александр Ширвиндт.