Мы знаем его как автора “Айболита” и “Мойдодыра”, а с ним дружили Репин и Блок, ссорился Маяковский, и тяжелобольной Шостакович счел необходимым прийти на его похороны.
Нормальное детство немыслимо без рифм Корнея Чуковского. С возрастом Чуковский в образе доброго дедушки отправляется в пусть и уютный, но дальний уголок нашей памяти, по крайней мере до того момента, пока у нас не появляются собственные дети.
Память наша благодарная, но не любопытная. Иначе не были бы большинство из нас шокированы тем, что Евгений Шварц (к которому тоже прилеплен ярлык “сказочника”) назвал свой очерк о Чуковском “Белый волк”.
Одесский байстрюк
Истоки трудного характера Чуковского прежде всего в обстоятельствах рождения.
Петербург, рубеж 1870-80-х годов. В столице Российской империи живет семейство Левинсонов, выходцев из Одессы. Титул почетного гражданина Одессы позволяет главе дома, известному врачу Соломону Левинсону, не придерживаться “черты оседлости”. А средства – содержать прислугу. Кто же знал, что сын Соломона, Эммануил, влюбится в хорошенькую прачку-полтавчанку Катю Корнейчукову и за семь лет этой связи родится сначала девочка Маруся, а через три года, 31 марта 1882 года – мальчик Коля.
Возможно, Эммануил любил свою Катю, но в Российской империи были те еще законы. Если в паре один имел христианское вероисповедание, а другой – иудейское, последний должен был креститься в новую веру. На такой скандал Левинсоны пойти не могли. Они женили своего Моню честь по чести, его избранницей стала некая Клара Рабинович. Катя уже не могла оставаться в богатом доме и была пристроена в Одессу с двумя “незаконными” на руках.
Понятно, что дети рождаются исключительно по законам биологии. Но в Российской империи, видимо, для блюдения нравственности, были приняты драконовские меры в отношении женщин, подобных Екатерине, и особенно детей, которые становились изгоями.
Возможно, Левинсоны помогли своей бывшей прачке, и вообще какое-то время Эммануил помогал детям, потому что Коля ходил в одесский частный детский сад и несколько лет учился в гимназии. Но сплетничать соседям Левинсоны запретить не могли.
С отцом он не общался. Только в 1915 году Эммануил Левинсон приехал в семью Чуковского с подарками для внуков. Но, как рассказывала дочь писателя Лидия, знакомство с дедушкой не состоялось. Отец и сын говорили за закрытыми дверями, после чего Эммануил торопливо уехал, как оказалось, навсегда. Николай-Корней так и не смог простить отцу унижение матери и свои собственные страдания. Все детство он мучился вопросом, почему же у него нет отца?
Очень способный Николай Корнейчуков не смог окончить гимназию. То ли кончились деньги от отца, то ли уже в раннем возрасте парня подвел ехидный язык и бунтарский нрав. Он устроился разнорабочим, занимался тем, что чистил и красил одесские крыши. За этим занятием он по самоучителю овладевал английским языком, потому что мечтал уехать в Австралию. Заодно писал стихи, и в 18 лет принес свои творения в газету “Одесские новости”, в которой уже сотрудничал его друг еще по детскому саду и по гимназии Владимир (Вольф) Жаботинский.Стихи у Чуковского были так себе, а вот перо – острое, глаз наблюдательный. Парень был начитан, чего же более. Его взяли на журналистскую работу. Там он придумал себе псевдоним Корней Чуковский. После революции по официальным документам стал Корнеем Ивановичем Чуковским.
“Чукоккала”
В начале нового века он встретил и свою большую любовь. По иронии судьбы, Мария была чистокровной еврейкой, и ее отец, не бедный бухгалтер Арон-Бер Гольдфельд категорически не хотел выдавать дочку за нищего православного Николая Корнейчукова. Девушка буквально сбежала из дома, чтобы, как полагается, выкреститься в церкви. Очень быстро после венчания молодые уехали…в Лондон. Газета “Одесские новости” сочла нужным отправить единственного корреспондента, который знал английский язык, в столицу Британии.
В Лондоне выяснилось, что англичане Николая вообще не понимают, но читать в подлиннике английских классиков ему ничто не мешало, и он часами пропадал в библиотеке. К тому же у Чуковского с юных лет была хроническая бессонница, поэтому он всегда отличался колоссальной работоспособностью.
“Одесские новости” оплачивали зарубежную командировку гораздо менее щедро, нежели обещали, а молодая семья ждала ребенка. И Чуковский вернулся в Одессу, а потом сразу переехал в Петербург, потому что настоящая литературная жизнь была там.
Шел революционный 1905 год. Чуковский начинает выпускать сатирический журнал, который быстро закрыли. Но литературное сообщество замечает, что появился молодой критик, статьи которого отличаются ярким и ехидным языком. Он не только печатается, но и выступает на многочисленных литературных вечерах. Благодаря высокому росту и своеобразному голосу он выделялся в любой толпе.
В 1906 году Чуковский, в целях экономии, переезжает в местечко Куоккала, относившееся тогда к Финляндии. Сама Финляндия входила в империю. В Куоккале Чуковские прожили до 1917 года, пока не были установлены новые границы. Сейчас это знаменитый поселок Репино под Санкт-Петербургом.
Годы в Куоккале были, наверное, самыми счастливыми. Здесь, после первенца Николая, родились Лидия (впоследствии известный писатель и правозащитник) и Борис (пропал без вести во время войны). Соседом и близким другом семьи был гениальный художник Илья Ефимович Репин.
В это место съезжался цвет русской литературы тех лет. Тогда Чуковский очень подружился с Маяковским (впоследствии они поссорились из-за того, что глашатай Революции активно ухаживал за Марией Борисовной). Когда поэты, писатели, критики собирались за одним столом, Репин, сидя в уголке, делал зарисовки, часто используя окурки (сам Чуковский не курил и был равнодушен к алкоголю). Потом стал выходить самодельный альманах, которому Илья Ефимович придумал название “Чукоккала”, где каждый гость непременно должен был оставить творческий автограф.
“Чуковщина”
Однажды заболел шестилетний Борис. То ли его везли на поезде, то ли в экипаже, в общем, нужно было как-то отвлечь мальчика, и Чуковский начал импровизировать: “Жил да был Крокодил, он по улицам ходил…” Надо сказать, что у мужчины был еще один особый дар: он умел заговаривать боль. Однажды он так же “заговаривал” Александра Блока, с которым очень дружил и чья смерть была одной из величайших трагедий его жизни.
Боря выздоровел, а сказка до поры до времени легла в стол. В 1916 году Чуковский не собирался становиться детским писателем. К тому времени он был известен не только как яркий критик пишущих современников, но и переводчик, открывший многим поэта Уитмена, он выпустил исследовательско-биографический сборник “От Чехова до наших дней”. Даже революция не отвлекла его от многолетнего труда, связанного с поэтом Николаем Некрасовым.
Но совсем остаться в стороне от революционного времени Чуковский не мог себе позволить. Он еще в 1905 году побывал на броненосце “Потемкин”, пережил запрет своего журнала, поэтому наверняка приветствовал октябрь 1917 года.
У Чуковского были очень хорошие отношения с Горьким, который занимался строительством новой литературы, в том числе детской. И вот тогда Чуковский вернулся к “Крокодилу”, доработал его, потом появились “Мойдодыр”, “Тараканище”, “Муха-Цокотуха” и другие сказки, детские стихи и переводы английских детских песенок.
К этому времени относятся воспоминания Евгения Шварца, который работал литературным секретарем у Чуковского в 1922 году, очень недолго. С виду жизнь “сказочника” была вполне благополучной, но наверняка уже тогда заваривались события, которые перевернули судьбу Корнея Чуковского.
Чуковский издавался большими тиражами, и это сразу же вызвало недовольство собратьев по литературе. Усердствовала его ученица Агния Барто, вообще обиженными на Чуковского оказались многие коллеги, которых он в свое время очень талантливо критиковал. Корнея Чуковского упрекали в том, что его сказки не годятся для воспитания следующих поколений советских людей. Ситуация стала совсем угрожающей, когда на авансцену выступила Надежда Крупская, вдова Ленина. Когда-то эта несчастная женщина, которой судьба не дала ни детей, ни женского счастья и очень рано отобрала красоту, очень хотела стать матерью. Видимо, Надежда Константиновна, крупный теоретик, знала, какие стихи нужны детям. Она регулярно бомбила творчество Чуковского словами “чушь” и “муть”. Постепенно от сказок отказались издательства, Чуковских терял одну работу за другой, а прессе появилось слово “чуковщина”.
Смерть дочери
В это время заболевает его самая младшая дочь, Маша, или Мурочка, как ее звали в семье. Когда Мура родилась, Чуковскому было 38, его жене – 40. Конечно, она была любимицей, а еще Мура росла очень талантливой. Ее реплики, поступки были важной частью отцовских сюжетов.
И вдруг у девочки диагностировали костный туберкулез, против которого медицина тогда была бессильна. Чуковский надеялся до последнего, он делал вместе с ней школьные уроки, писал так называемую “Мурину книгу”. Для нее он в 1929 году сочинил “Айболита”. Но издательства не взяли сказку, а девочку нужно было поддерживать. И тогда в отчаянии Чуковский публично кается за свои сказки, за говорящих зверушек, которым не место в советской жизни, и обещает написать цикл под названием “Веселая Колхозия”.
До этого наверняка мало художественного замысла руки у него так и не дошли. Муру нужно было везти в Крым. Там она и умерла в ноябре 1931 года в возрасте 11 лет. Рассказывали, что Чуковский даже не мог нанять того, кто заколотит гроб, и это пришлось делать ему самому. Всю оставшуюся жизнь он считал, что смерть дочери – наказание за то, что он отказался от своих лучших произведений, сказок. Кстати, после кончины дочери из-под пера Чуковского вышли только две известных сказки – “Одолеем Бармалея” и “Бибигон”.
Переделкино
Болезнь и смерть дочери вырвали Чуковских из Питера и из литературного процесса. Вернувшись, Корней Иванович с удивлением обнаружил, что все литературные группировки, которые активно пикировались в 20-е, либо разгромлены, либо притихли, а отношение к нему лично изменилось в лучшую сторону. Вероятно, причина была в Максиме Горьком, который окончательно вернулся в Советский Союз в 1932 году и начал готовить Первый съезд Союза писателей.
Но с той поры в Чуковском как будто что-то надломилось. Он в основном занимался переводами, правда, в 1933 году издал замечательную книгу “От двух до пяти”, где собраны изумительные образцы детской речи и детского мышления.
Во время войны он вспомнил былое и написал сказку “Одолеем Бармалея”, где попытался поговорить с детьми о военных событиях. Но произведение подверглось жестокой критике.
Пропал без вести его сын Борис. Со старшим, Николаем, у Корнея Ивановича были сложные отношения, Николай был неплохим, но все же рядовым и вполне официальным писателем.
А дочь Лидия стала полной противоположностью брату. С детских лет она, благодаря отцу, общалась с Мандельштамом, Ахматовой, Горьким и другими. В 19 лет была арестована за какую-то антисоветскую листовку. Много позже выступала в защиту Бродского и Солженицына, других опальных писателей. Ее то отправляли в ссылку, то лишали работы, и только связи отца давали ей возможность как-то держаться. Однако после смерти Корнея Ивановича для Лидии Чуковской наступили очень трудные времена.
Несмотря на постоянную тревогу за Лидию, Корней Иванович уважал дочь и ее взгляды. Возможно, в глубине души он считал их единственно верными. Не случайно ведь на его даче в Переделкине какое-то время жил гонимый Александр Солженицын.
Дачу он получил в конце 30-х, когда перебрался в Москву. Во-первых, тут обитали “живые классики”, а во-вторых, в Ленинграде обстановка была намного более удушливой.
В Переделкине он жил все последние годы жизнью, которая оставила у разных людей совершенно противоположные воспоминания. Одни говорят, что Чуковские держались замкнуто, что он терпеть не мог гостей, так как из-за бессонницы ложился в семь вечера. Другие рассказывали, что дом их был открыт, особенно для детей.
Частым гостем в семье была Грушенька Васильева, дочь литератора, которую теперь мы знаем под именем Дарьи Донцовой. Лидия Чуковская даже запретила приглашать Аркадия Васильева на похороны своего отца, но девочку всегда принимала очень любезно.
Чуковский любил талантливых детей, например Костю Райкина или Володю Кассиля, сына писателя Льва Кассиля. В Переделкине он регулярно устраивал праздники с большим костром по поводу начала и окончания дачного сезона. Свои таланты там демонстрировали не только дети, но и их родители ведь в Переделкине жили самые знаменитые писатели, поэты, художники.
К Чуковскому, который под конец жизни заслуженно превратился в классика, без конца приезжали детские делегации. Корней Иванович специально доставал мантию и шапочку, которую ему вручили в Англии, сделав почетным доктором литературы Оксфордского университета. Себя он иронически называл “столетний дед Корней”. Вполне возможно, он прожил бы и век. Но во время каких-то процедур его заразили банальным гепатитом, который стариковский организм не смог побороть. Чуковский умер 28 октября 1969 года.
После его смерти и вплоть до перестройки ежегодно выходили мультфильмы по сказкам Чуковского, а в 1992 году неизвестный ранее вид мух получил название tzokotucha.
